Почти четверо суток ехали на поезде. Вернее, кое-как ехали, а больше стояли на лесных полустанках. Из вагонов выходить не разрешали, да только разве удержишь молодых здоровых мужиков в смрадной вагонной тесноте? Дух в вагоне стоял препротивный, но человек ко всему может привыкнуть, вот и Витька Рогов привык. Придышался, так сказать, а потому и не стремился без особой нужды выбегать на улицу. Во-первых, боялся он место хорошее на втором ярусе нар да недалеко от печки потерять, а во-вторых, не хотел, чтобы ругали его сопровождающие поезд командиры, которые бегали на стоянках вдоль вагонов, сердито материли хриплыми голосами нарушителей порядка и грозили им всяческими карами. Очень не любил Витька, когда его кто-то ругает, даже и за дело. А вот сосед Витьки – Паша Зуев, тот при каждом удобном случае выпрыгивал из вагона. Паше уже за тридцать, но ухватками он – сущий сорванец. Только поезд остановится, Пашка сразу шепчет Витьке на ухо.
– Витёк, место постереги, а я пойду, пожалуй, гляну чего там да как. Может, какую кралю себе сосватаю… Мне бы кралю, мне бы кралю…
А как Витьке место не постеречь, если они с Пашей земляки? Из одного города, а уж ежели совсем точным быть, то Паша из самого города, Витька же – из деревни, что верстах в трёх от города стоит. Паша, конечно же, Витьку до войны не знал – и знать не мог, а Витька Пашу знал очень даже хорошо. Паша приехал в их городок из столицы лет за пять до войны и стал работать в клубе киномехаником. На все руки он мастер: и фотограф, и художник, и радиокружок для мальчишек при клубе организовал, упрашивая поработать с детьми военных связистов. Да и сам он любой механизм в два счёта разберёт да соберёт. И по спорту первый: волейбольную команду собрал. По воскресеньям они с командой из военного городка такие баталии устраивали, что только держись. Весь город поболеть собирался. А ещё, ко всему прочему, слыл Паша в городе превеликим умельцем игры на баяне. Летом – три раза в неделю выходил он в модном костюме, на лацкане которого красовался значок, где на фоне красной звезды пересеклись винтовка с пропеллером, на небольшое возвышение в углу танцплощадки, встряхивал кудрявым чубом и начинал играть. Изо всех сил старался. И непременно рядом с ним стояла девушка, чтоб вытирать пот со лба развесёлого баяниста, До того славно Паша играл, что у любого на душе прямо-таки волны радости начинали плескаться. И некоторые девушки даже отворачивались от офицеров из секретной воинской части, чтоб поближе встать к баянисту. Витька ещё мальчишкой бегал посмотреть на городские танцы, а потом, когда приезжал из техникума на каникулы, так уже ходил не только посмотреть. Вспомнил Витька танцы, и, как наяву, песня:
« В парке Чаир распускаются розы,
В парке Чаир расцветает миндаль…»
И завидовал он тогда до лёгкой икоты Паше, вокруг которого всегда кружились девушки, словно стайка ночных бабочек возле электрического фонаря на городской площади. На Витьку же девчонки те не смотрели, будто бы и не было его совсем на белом свете. А теперь Витька с Пашей вместе ехали на войну…
На нижнем ярусе лежали мужики постарше, из тех, кто уже пятый десяток разменял. Эти тоже не особо стремились на улицу, они больше курили махру да разговаривали между собой. Витьке нравилось слушать те разговоры. Сегодня о войне бывалые мужики говорили.
– Куда это везут-то нас? – уж который раз спрашивал чей-то глухой голос.
– Знамо дело куда, – тяжело вздыхая, отвечал ему кто-то из товарищей, – поучат ещё месячишко в ближнем тылу да на передовую. Без учёбы теперь никак нельзя, вот я, хотя и воевал в гражданскую, но уж забыл, как и винтовку-то правильно держать, да и оружие сейчас, поди, другое. Мне, видишь ли, тогда «перданку» дали.
– Чего дали? – насмешливый голос переспросил рассказчика.
– Это винтовку системы Бердана образца 1870 года мы так называли. Другого- то ничего не было, не то что сейчас, а потому и подучиться малость никогда не помешает. Штыковому бою, к примеру, приёмам разным или как гранату правильно кидать. Современные боевые гранаты, а не те болванки, какие мы перед присягой метали…
– А нас послали тогда вместо фронта узкоколейку к пороховым складам строить, – поддержал разговор еще один пожилой новобранец, – и дали вместо винтовок тачки с лопатами. Мне лопата привычнее ружья. Скорее бы кончилось всё, а то мы у себя в деревне летом коровник старый сломали, а там навозу было, братцы мои, ужас сколько. И мы его весь на пашню вывезли. Урожай будет…
– Какой уж тут урожай? – заговорил ещё один мужик унылым голосом. – Нам уж с вами пахать больше никогда не придётся…
– Как же так-то?
– А вот так: пошлют в атаку и всё…
– Это ты брось, – осадил унылого нытика ветеран гражданской войны, – теперь не то время, чтобы пехота на пулемёты бегала. Теперь война моторов. Танки впереди пойдут, а уж мы за ними под прикрытием, так сказать… Нам пару лет назад кино привозили, вот там всё показали, как наши танки всякую сволочь гнали…
– А чего же танки эти от границы до Москвы задом пятились? – никак не хотел униматься унылый.
– А это не просто так, Федя, – сразу же осадил унылого мужика ветеран. – Это стратегия. У нас в главных штабах тоже, чай, не дураки сидят. Знают чего делать надо. В гражданскую вот тоже так перли-перли беляки, а потом раз – и мы в дамках! И здесь так же будет! Помяните моё слово! Всех гадов сюда заманим, а потом жахнем по ним так, что они без штанов до Берлина своего побегут. Это всё стратегия!
