Редактор Вера Верисиянова
Корректор Вера Верисиянова
Дизайнер обложки Валерия Лукомская
© Елена Вальберг, 2017
© Наталья Егорова, 2017
© Валерия Лукомская, дизайн обложки, 2017
ISBN 978-5-4485-2557-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
– Лот номер сорок семь. Колода карт, Франция, 1811 год, создана по эскизам гравёра Никола-Мари Гатто, производство Danbrin a Paris. Частная коллекция, начальная стоимость четыре тысячи евро! – голос аукциониста звучно раздавался под сводами знаменитого аукционного дома «Кристи» в Лондоне.
Лёгкая волна пробежала по рядам покупателей и немногочисленных зрителей, посетивших в этот день аукцион предметов старины. Начались торги, немногие заинтересовавшиеся стали прибавлять цену, ставки постепенно росли:
– Четыре тысячи… четыре тысячи двести – дама в первом ряду; четыре тысячи пятьсот – господин в конце зала; пять тысяч евро – по телефону. Пять тысяч пятьсот евро – участник по Интернету! – деловито вёл торги аукционист, держа наготове деревянный молоточек.
Атмосфера постепенно накалялась – бывалые участники торгов вдруг почувствовали растущее напряжение. Интерес к лоту вырос, но соперники постепенно выбывали из гонки, и вот уже осталось только трое претендентов. Пытаясь перебить ставку конкурента, каждый следующий шаг участники прибавляли к цене тысячу евро. Наконец, на отметке «пятнадцать тысяч» выбыл из борьбы пожелавший остаться неизвестным мужчина, делавший ставки по Интернету. Теперь торговались только двое: полноватый господин в строгом костюме и немолодая дама в оригинальном головном уборе, гордо восседавшая – другого слова не подобрать – в первом ряду.
Месье Лемуан, страстный поклонник Наполеона Бонапарта и коллекционер вещей наполеоновской тематики, просто загорелся идеей иметь в своём немалом собрании подлинные игральные карты императорской эпохи. Он специально приехал на данный аукцион из маленького городка в Бретани, надеясь пополнить свою коллекцию тщательно отобранных раритетов, содержавшую в том числе подлинные письма с подписью самого императора.
«Если Жильбер не солгал и хозяин лота действительно потомок Шарлотты Шрайбер, служанки госпожи Ленорман, то эта колода принадлежала самой Чёрной Марии!» – такие мысли проносились в голове пожилой женщины, заставляя её поднимать ставки.
Искренне недоумевая, месье Лемуан отступился, не позволяя себе потратить более того, на что он рассчитывал, и вовсе не ожидая жесткой конкуренции.
– Двадцать одна тысяча евро – дама в первом ряду, – аукционист никоим образом не выдавал своего волнения, думая про себя, что совсем не ожидал такого интереса к обычной колоде карт. – Двадцать одна тысяча – раз, двадцать одна тысяча – два, двадцать одна тысяча – три! – аукционист замер на мгновение и резко опустил молоточек. – Продано! Лот номер сорок семь продан даме в первом ряду!
Элеонора Ланская мысленно выдохнула, облегчённо подумав: «Получилось! Карты знаменитой „парижской сивиллы“ теперь у меня»!
Так началась эта загадочная, даже мистическая история о картах, гадании, приключениях – весёлых и не очень – и о настоящей любви!
– Серёжа! Я ухожу, буду поздно! Ты Аманде передай, что я очень сожалею, но никак не могу тебя сопровождать. Ты же знаешь: скоро гастроли, репетиции теперь каждый вечер, а я и так пропустила две.
Прелестная юная жена вихрем пронеслась по кабинету, успев поцеловать своего немолодого мужа в макушку и вырваться из объятий Сергея, который пытался удержать её хотя бы на секунду. Они поженились месяц назад и уже вернулись из свадебного путешествия в Израиль, которое так мечтала совершить Ирина, а теперь она так занята, что вечером в гости ему придётся идти одному… А ведь он скучал по ней каждую минуту, даже тогда, когда она уходила в соседнюю комнату.
«Это моя последняя любовь, лебединая песня», – с лёгкой усмешкой думал уже немолодой, достаточно успешный человек. Он давно состоялся в этой жизни как бизнесмен и политик, отец двоих взрослых детей, а вот поди ж ты – влюбился, как мальчишка! Его избранница была далеко не красавицей: слишком большой нос, не очень большие серые глаза и вьющиеся чёрные волосы, однако на сцене она преображалась, словно наполняясь внутренним светом, – её актёрская игра завораживала. Мужчины не пропускали Ирину – в ней при более чем средней внешности была удивительная манкость: серые глаза как будто обволакивали собеседника, а полные губы обещали истинное наслаждение. Такую не заметишь в толпе, но стоит только с ней заговорить – как тебя завораживают этот взгляд, эта манера общения… Эти плавные движения будто гипнотизируют – и ты хочешь именно этой женщине доверить свою жизнь.
Как-то раз приятель затащил Сергея Шевченко в театр на нашумевшую в узких кругах премьеру. Он шёл туда с большой неохотой, поскольку театр с приходом известного режиссёра прослыл авангардистским, а Сергей был человеком старой формации, немного консерватором, и эксперименты в виде полётов актёров под куполом, как заправских акробатов, и таскания за собой тележек, набитых (видимо, эта задумка режиссёра понятна только избранным, к коим Сергей себя не относил) всевозможным хламом, не любил. Однако игра Ирины в том спектакле была настоящей – она жила в роли, лишь только выйдя на сцену. Неказистая внешне, полноватая, она едва открыла рот, как весь зал замер, внимая низкому, слегка хриплому голосу актрисы, следя за её неожиданно плавными движениями и боясь пропустить хоть что-нибудь из её монолога.
