– Ну что, Саня, готов? – Морпех с позывным Базей крепко сжал в руке гранату.
Руденко кивнул, достав свою.
В коридоре лежали тела убитых сослуживцев. Из всего взвода в живых остались только двое. Враг подогнал БМП и беспощадно долбил очередями по окнам и стенам. В ход шли гранатометы, очереди из АК и пулеметов.
– Сдавайтесь! – кричали с улицы вперемешку с матами.
– Живым не дамся, – прошептал Базей, вытирая грязной ладонью пот со лба и поправляя каску.
– Я им такого удовольствия тоже не собираюсь предоставлять. – Руденко сплюнул на пол.
Они сидели на полу, прижавшись спинами к стене и вытянув ноги. На левом бедре Базея, перетянутом жгутом, засохла кровь – осколочное ранение.
– Думаешь, не зассут внутрь ломануться? – Руденко осторожно выглянул из-за дверного проема: в разнесенном пулями и взрывами окне второго этажа виднелось сожженное дерево, а на его фоне размножались клубы черного дыма, закрывая палящее солнце.
– Не знаю, – ответил Базей.
– Сдавайтесь! – вновь донеслось снаружи.
Прошло несколько минут затишья. На лестничной клетке послышались шаги:
– На кой черт рисковать? Закидаем гранатами, и хрен с ними.
– На обмен пригодятся.
Морпехи сидели молча, приготовившись встретить смерть. Оба настолько смирились со своей участью, что страх почти улетучился.
– Эй, хлопцы! Я капитан Демчук. Даю слово, что сохраню вам жизни, если сдадитесь, и лично проконтролирую обмен!
– Ага, – тихо произнес Руденко. – Одни, вон, сдались уже. Сначала им ноги прострелили, а потом глаза повыкалывали. На живую.
– Хорош, – буркнул Базей. – Делаем так: гранату под живот… Понял?
– Понял, – выдохнул Руденко и перекрестился.
– Надо же, какое совпадение. Сегодня ведь двадцать второе июня.
– Тем почетнее сдохнем.
– Погибнем, – поправил Базей. – Героически. – И тоже сплюнул.
– Готов?
– Готов.
– Сдаемся! – выкрикнул Базей.
Возникла гнетущая пауза.
– Мы сейчас зайдем! – наконец ответили с лестничной клетки. – Уберите оружие в сторону, лицом в пол и чтобы я видел ваши руки!
Четверо противников, держа на прицеле Базея и Руденко, медленно вошли, держа безопасную дистанцию. Морпехи лежали на полу головой к ним, их автоматы валялись сзади по коридору, каждый держал одну руку под животом.
Из комнаты донеслись звуки.
– Кто там у вас еще! – злобно рявкнул Демчук.
Базей помотал головой, удивлённо глядя на врага.
– Я собирала свое дитя по кусочкам. Сначала ручки в песочнице нашла, потом ножки у качельки. Головка – у крыльца валялась… с закрытыми глазками. И туловище рядом покромсанное.
Из комнаты вышла женщина в черном с младенцем на руках и встала между морпехами и вражескими солдатами.
– Вот, хлопчики, собрала. Не плачет совсем. А он у меня всегда был тихий и спокойный.
Базей и Руденко переглянулись, вылупив зенки.
Женщина протянула ребенка сначала морпехам, потом Демчуку. Маленькое тельце в ее руках зашевелилось, задрыгалось, коридор наполнился прерывистым сопением, кулачки сжались, пальчики на ногах вздернулись и растопырились.
– Вы зачем ракетку-то свою по дитю запустили?
На синюшной шее женщины виднелся след от веревки и кровоподтеки.
Она снова прижала младенца к груди и пошла на Демчука, пройдя сквозь него, словно бестелесное существо, и исчезла на лестнице под растерянные взгляды.
Демчук простоял неподвижно несколько минут, – остальные тоже застыли, – опустил ствол, развернулся и тоже вышел, отдав своим бойцам приказ уходить и оставить морпехов. Когда они вернулись к своим, капитан сказал, что живых в здании нет. Никто его не сдал. Противник покинул двор.
Базей и Руденко аккуратно вытащили из-под животов гранаты и еще долго сидели озадаченные, не проронив ни слова.
Здравствуй, брат!
В первую очередь передавай отцу мой солдатский привет. Пускай скорее выздоравливает. Хотя… мы оба с тобой понимаем, что после трех инсультов с парализацией одной стороны никакой серьезной поправки уже не будет. Главное, продолжай о нем заботиться. Больше некому. Тебе скоро девятнадцать, и надо о себе тоже подумать. Училище – это хорошо, но вышка – лучше. Если отец умрет, загремишь в армию и можешь попасть сюда. А здесь тебе делать нечего. Ты парень умный, талантливый. На гражданке от тебя больше пользы будет.
Вчера одна из наших разведгрупп в засаду попала. Наткнулись в лесу на вражеское ДРГ1. Все погибли, но перед этим еще больше противников положили. Командир группы последним себя подорвал. Лежал раненый, истекая кровью, подпустил несколько врагов поближе и произвел самоподрыв. Еще успел перед этим огонь на себя вызвать. В общем, одно месиво на том месте после боя осталось. Жаль ребят. Такие все классные были – цвет нации. Молодые, симпатичные, простые. Настоящие, одним словом. Герои.
Здесь творится настоящий ад. Они прут, как сумасшедшие прямо на наши танки и пулеметы. Артиллерия с авиацией ровняет их с землей, а они все равно атакуют. Как будто под кайфом каким-то. С десяток пуль выпустишь в дурочка, а он даже не сразу падает. Конца и края этому нет. Но рубежи мы все равно удержим.
У меня от этих бессмысленных наступлений кошмары ночные развились, представляешь? Смешно прям. В окопе не так страшно, как во сне. И снится, главное, одно и то же: