1. Глава 1
«Когда терпенью Божьему придет конец,
То Миру этому грозит трындец».
— Да пошел ты! Придурок! И не ищи меня! Гуд бай форевер… — и дверью «Ба-бах!», чтобы стены задрожали, и штукатурка осыпалась.
Во всяком случае именно так выглядит классическая сцена расставания в большинстве сериалов. Но Маша не из этих. Дворянка в хрен знает каком поколении, и сохранить соответствующее воспитание удалось даже при большевиках. Все эмоции под жестким контролем и, если демонстрируются, значит, иначе нельзя никак.
Дверь не так чтобы захлопнулась, скорее громко закрылась, зато язычок замка щелкнул, будто пистолетный выстрел, вмиг разделяя всю жизнь на «до» и «после».
Точность — вежливость королей. Вежливость — достоинство королев.
С другой стороны, обзываться и хлопать дверью причин у Маши не было. Она уходила не из-за того, что я козел и обманул ее искренние чувства, а просто потому, что у нас больше не было будущего.
А откуда ему взяться, если оно само решило поставить точку? Врачи, даже в случае наиболее оптимистического прогноза, определили мне не больше года?
Год… Как это много и как ничтожно мало, если три с половиной сотни дней — все, что тебе отмеряно. Две последние недели не считаю. Это уже занавес, а не жизнь.
Я взял со стола початую бутылку коньяка, пачку сигарет и вышел на лоджию.
Такси еще не подъехало, и у меня оставалась возможность в последний раз взглянуть на девушку, которая последние полтора года была большей частью моей жизни. В уме сама собой всплыла картинка из какой-то мыльной оперы, когда она — вся такая воздушная и волнующая — удаляется в сторону заката, а он — седой и печальный — провожает ее мудрым и всепрощающим взглядом. Понимая, что по-другому нельзя.
Ага, счаз… Нет, возможно, если бы я был седым, то попытался бы соответствовать. А так, как у меня с сединой некоторые проблемы, — имеется, но не преобладает… а теперь, походу, и не успею поседеть, — то больше всего мне хотелось уронить с шестого этажа бутылку прямо на темечко золотоволосой красавицы.
В конце концов, я же не дворянин в десятом колене, и, в отличии от книжно-киношных героев, низменным страстям подвержен. Так что насчет «простить» — это из другого сериала.
Мысль была такой острой, что я торопливо сделал большой глоток, а потом еще один. Не для успокоения, а с целью уменьшить вес снаряда, если все же решусь воплотить мечту в реальность. Убивать, все же, не хотелось. Хорошая она… хоть и сука, конечно.
Да и я, пока мы были вместе, прекрасно понимал, что чувства двадцатидвухлетней красавицы, к изрядно потрепанному жизнью мужику, по возрасту, как минимум ровеснику ее отца, измеряются исключительно емкостью кошелька. Моего, в смысле. Ей было что дать взамен, и она никогда не скупилась на чувства и нежность, при чем, совершенно искренние… но, конвертировала наши отношения только в твердую валюту. Ну, а я принимал это как должное… Большинство, если не все, так живут. Все честно. Хочешь получить что-то — плати. И чем качественнее уровень товара или услуг — тем жирнее ценник.
Любовь? Наверно, все же была… Хотя бы частично. Если следовать китайскому учению, считающему, что любовь состоит из сплава взаимного уважения, общих интересов и секса.
Она меня уважала, я чтил ее интересы, а секс — три раза в неделю (первые месяцы гораздо чаще) был просто восхитителен. Особенно, если я не забывал перед этим выпить половинку «Виагры». Мог и без допинга, но так было надежнее. А зачем рисковать, если цена вопроса пара грамм химии?
Я сделал еще глоток, потом поставил бутылку на подоконник и достал из пачки сигарету.
Деньги на меня не сыпались как из нефтяной трубы, но и не были проблемой. Поэтому каждый получал, что хотел, и все оставались довольными. У меня, вместе с сединой в бороду, появилась роскошная молодая любовница, а у нее — обеспеченная, ничем не омрачаемая жизнь и возможность заканчивать вуз, не задумываясь о стипендии и прочих пошлостях обыденности.
Ровно до того дня, когда мне озвучили диагноз…
Врач, по злому стечению судьбы, бывший одноклассник, не стал петь о врачебной тайне.
Налил полстакана какой-то молдавской бурды и развел руками: извини мол, дружище, случай сильно запущенный, неоперабельный и тебе осталось от силы месяцев семь-восемь… Максимум — год, до того, как обезболивающее уложит в койку и погасит сознание.
Шоком известие для меня не стало, пожил не так чтоб много, но вполне достаточно, повидал столько, что на пару десятков среднестатистических обывателей хватит. Год — так год. Его тоже еще прожить надо. Да так, чтобы после не было мучительно больно…
Маше сказал сразу. Зачем? А хрен его знает. Наверно, чтобы не тащить на себе еще и груз недомолвок. Обрыдло… Подписок — сортир обклеить можно, так что как-нибудь без личных тайн на последок.
После такого известия, моя красавица примерно час усиленно морщила лобик. Потом был романтический ужин, роскошный, восхитительный секс, самый лучший за несколько последних месяцев… а утром она собрала вещи и сказала: «Извини, Стас. Хочу помнить тебя таким, как сейчас — полным сил. А не дряхлой развалиной, писающейся под себя»
