Икона
Глава Первая
22 декабря. Психиатрическая больница Кемпен-Уайт в Лондоне представляет собой трёхэтажное здание из красного кирпича, построенное где-то в конце двадцатых годов, с двумя выходами на дорогу и небольшой полисадник. Во время войны здесь размещали тяжело раненых, а вскоре её превратили в поликлинику для особо нездоровых людей с серьёзными психическими отклонениями. Здесь есть достаточно уютная приёмная и маленькая закусочная, чем-то похожая на трапезную в школах, а наверху, на втором и третьем этажах, располагаются койки пациентов. Почему я описываю все эти подробности, спросите вы? Что ж, придётся мне рассказать вам обо всех тех обстоятельствах, благодаря которым я оказался здесь, среди сотни «счастливчиков».
Начну с того, что в Кемпен-Уайт я попал недавно, дней пять тому назад, на том основании, что у меня выявили шизофрению третьей степени.
Отцу, конечно, стало не по себе, когда мисс Лайтон, проводившая со мной длительную консультацию, сообщила ему об этом.
– Уверены ли вы в том? – спрашивал отец, глядя на неё во все глаза.
– Не могу говорить однозначно, – послышался в ответ суровый, медленный голос, – Но подозреваю. У меня большой опыт общения с пациентами, в особенности молодого возраста.
Отец молчал, и в эти минуты мне было искренне жаль его, но я ничего не мог поделать, поскольку приговор мне уже был оглашён.
– Меня весьма насторожил его взгляд во время беседы: он практически не смотрел прямо в глаза. Ну, а что касается его странных и необъяснимых наукой видений, то это, я думаю, лишь подтверждает мои доводы, – заключила психолог.
В итоге было принято решение перевести меня временно в эту самую поликлинику, где меня каждый день обхаживали и осматривали врачи. По отцу было видно, что он колебался, и эта идея ему была далеко не по душе. Он надеялся, что это ошибка, и что у меня эти признаки шизофрении сомнительны. Но понятно, что возражать он не мог, потому что я и сам не понимал, что со мной происходило в последние дни. Странно… я не в силах это объяснить. Такое ощущение, что я живу в каком-то другом, непонятном ни мне, ни кому-то ещё измерении. Куда делся мой самоконтроль, почему я не могу прийти в сознание? Я в недоумении пытаюсь проникнуть в себя, глубже и глубже, ощутить то, что у меня накопилось за все эти годы и тяжелым грунтом залегло в недрах моей души. Но ответа нет.
Тогда я начинаю в замешательстве вспоминать все события прошлых дней. Быть может, там я найду ключ к разгадке этих необъяснимых явлений. Ну? И где он? Тот самый злополучный ключ? Ничего нет. А потому, что все те дни я делал абсолютно то же самое, что и до моих приступов (иначе это, поверьте, я не могу обьяснить). Так же вставал, так же завтракал, так же ходил в университет, так же учился на первом курсе, так же возвращался в общежитие и ужинал, а потом ложился в постель до следующего утра. Ну где здесь логика? Чтобы вдруг, будучи психически здоровым человеком, в один прекрасный день уйти из реальности, погрузиться в какие-то бредни, которым нет никакого научного объяснения.
И вот с тех самых пор я… уже не тот, кем был. Может, я уже вовсе и не Джошуа Керри? Ведь я хорошо знаю себя, поверьте. Уже восемнадцатый год живу, а ничего подобного со мной не предвиделось никогда. В детстве, конечно, всякое бывало. Хотя меня и нельзя было назвать ребёнком с богатым воображением (этим я пошёл в отца), по ночам частенько посещали меня разные галлюцинации. Особенно после прочтения какой-нибудь книги или сказок, которые мне читала покойная мать.
Но сейчас я уже не ребёнок, и целых десять лет я не знал, что страдать от привидений и прочей чепухи можно и в восемнадцать.
Так выяснилось, что у меня появилось что-то вроде раздвоения личности, и даже ещё хуже. Все, с кем я знаком, будут смотреть на меня, мягко скажем, по-особенному. И эта мысль не оставит меня в покое до самой смерти. И всё же странно…
Глава вторая
12 декабря. Я еду домой, и года не проучившись в Оксфорде. Сейчас канун Рождества, и когда я представляю, каким счастливым мог бы приехать к отцу, если бы не все те обстоятельства, что заставили меня покинуть стены университета… честно, жить уже не так хочется.
И почему именно мне выпала такая доля? Я ведь никогда никому не делал ничего дурного, за что меня так можно наказать. Чем, Боже, согрешил?
Я стиснул в руках висевшую у меня на шее иконку и произнёс едва слышно:
– Господи, дай мне ответ. Прошу тебя, дай.
Молчание. Кругом снег. Слышен только шум сигналящих машин на дороге. Вдалеке виднеется нескончаемая пробка. Оно и понятно: у всех праздник; все едут домой, чтобы встретиться с родственниками и друзьями, провести с ними время за столом, получить подарки… жизнь идёт своим чередом.
И только я не в духе. Какая мне радость? Хоть бы мать была жива! Она поняла бы мои страдания, успокоила, как в детстве, почитала бы сказку на ночь. Если бы человек был бы способен что-то изменить! Но её нет с нами уже лет как шесть. Отец другой: у него технический склад ума, а на плечах – огромный багаж знаний в области физики и математики и опыт работы инженером. И поэтому ему будет нелегко принять тот факт, что его сын остался без высшего образования, да ещё из-за какого-то пустяка.
