Ветра не было. Осень вообще стояла какая-то странная. Вроде бы всё на месте – желтеющая листва, мелкий дождичек, холодные, рано темнеющие вечера… Но такая распространялась в воздухе подозрительная инакость, что сердце пребывало в тревожном состоянии, будто взведённый курок на охотничьем ружье.
– Да что же это такое? – думала Татьяна, тщетно пытаясь найти среди вороха листьев хоть какие-то грибы.
Видимо, чувствуя вокруг такую тревожную осень, грибы решили её пропустить. И если Бог даст, в следующем году, может быть, и выйдут на белый свет.
Отчаянно залаял пёс. И пустился за кем-то вдогонку. Татьяна всегда различала голос своей слепой собаки, до одурения любившей охоту. На человека и на зверя голос у Тумана всегда разнился. На человека он лаял звонче, а на зверя – ниже тоном. Несмотря на то, что он ослеп после того, как его сбила машина, своих охотничьих навыков пёс ничуть не потерял. Используя оставшийся нюх и слух, он безошибочно и издалека чуял любого зверя. И, куда бы ни заводил охотничий азарт, Туман неизменно и быстро возвращался домой.
– Наверное, кабаны, – подумала Татьяна. – Что-то их много этой осенью, и к жилью близко подошли. Если бы не Туман, не видать бы нам на огородах картошки.
Раздался выстрел, где-то совсем близко. Татьяна решила выйти на открытое место и остаться там, чтобы её случайно не подстрелили, приняв за зверя.
Вначале на поляну выскочил Туман и кинулся к ней, радостно скуля, потом снова рванул в лес в том же направлении, откуда появился. Вернулся он не один, следом за ним вышел незнакомый мужчина в камуфляже с ружьём за спиной.
– Не местный, – сразу определила Татьяна. Это было так необъяснимо видно, подобно тому, как наш человек безошибочно узнает на улице иностранца, даже если тот ещё и рта не успел открыть. А попробуй спросить, по каким признакам, так ни за что не ответит. Иностранец, и всё тут.
Мужчина, хоть и не местный, был из русских. Серые глаза, лёгкая седина из-под шапки, сухощавое телосложение – всё Татьяне сразу как-то понравилось, и она не испугалась незнакомца с ружьём.
– Ваша собака? – доброжелательно спросил незнакомец.
– Моя. Он совершенно слепой.
– Надо же, а ни за что не скажешь. Сейчас отогнал от меня огромного секача. Признаюсь честно, охотник из меня не очень. Жалко убивать зверьё наше меньшое.
Вдруг Туман встал в стойку и насторожился. Его морда, выражавшая высшую степень внимания, была обращена в ту сторону, откуда только что вышел мужчина. Шерсть на псе поднялась дыбом, и он глухо зарычал. Таким его Татьяна ещё не видела, и ей сообщилось то чувство крайней опасности, которое выражал всем своим видом оскалившийся пёс.
– Повернитесь и приготовьте ружьё, – громко сказала Татьяна. – Пёс чувствует что-то очень опасное.
Мужчина снял с плеча ружье, повернулся и взвёл курок. Туман продолжал глухо рычать в сторону ближайших кустов и даже задрожал всем телом.
Ветви ивняка были мертвенно неподвижны. Татьяна понимала, что оборачиваться к ним спиной и бросаться наутёк ни в коем случае нельзя. Похоже, что и мужчина думал так же. Прошла минута, другая, а ничего не менялось. Напряжение оставалось прежним.
Внезапно пёс перестал рычать, завилял хвостом и стал ластиться к хозяйке, как это обычно бывало после того, как он делал «что-то хорошее» и считал, что имеет право на поощрение. Всё вокруг, казалось, просветлело, расслабилось и умиротворилось.
– Интересно, что же это такое было, – задумчиво, обращаясь как бы к себе самому, произнёс незнакомец.
– Я и сама не знаю. Первый раз такое с собакой.
Не сговариваясь, как будто старые знакомые, они направились по тропинке, ведущей из леса. Казалось, что возможное, но не испытанное страшное приключение сделало их вмиг старинными знакомыми.
– Вы откуда сюда? – спросила Татьяна, ничуть не задумываясь о том, прилично или нет спрашивать об этом мужчину, которого увидела впервые всего несколько минут назад.
– Из Москвы. Вчера приехал. На кабана охотой заманили.
– А егерь-то где? – удивилась Татьяна, зная, что приезжих охотников без егерей обычно в лес не пускают. Здешняя тайга опасна. Сколько уж людей в ней пропало бесследно. Зайдёшь в пасмурный день – и пиши пропало. Редко кто сам выходил.
– Так я ведь из этих краёв родом-то. И здешние леса знакомы мне весьма хорошо.
От Татьяны не ускользнуло это изящное «весьма» и полное отсутствие следов местного говора.
– В этом Вашем «весьма» так много высшего образования, – улыбнулась Татьяна, как бы ненавязчиво приглашая его к более подробному рассказу о себе.
– А учёная степень в этом слове не начертана? – ответно улыбнулся незнакомец.
– Отчего же? Имеются кое-какие штрихи…
– Только штрихи?
– Ну ладно, не штрихи, а целые линии. И в каком же направлении, позвольте осведомиться?
– Позволяю. В авиационном, если можно так сказать.
– Ах, как это интересно! Я до сих пор удивляюсь, как все эти металлические бандуры держатся в воздухе и не падают.
– Честно сказать, я и сам этому до сих пор удивляюсь.
Тропинка вывела их к широкой грунтовке. Собака мирно бежала впереди, опустив привычно нос книзу, вынюхивая дорогу. У обочины был припаркован старый «ушастый» запорожец усталого голубого цвета. Туман немедленно подбежал к нему и, обнюхав вокруг, решительно «пометил» правое переднее колесо.
