ГЛАВА 1
{Смоленск, май 1878 года}
Женни Алфимова в десятый раз перечитывала письмо жениха. И никак не могла поверить, что написанное в нем – правда. Вчера, когда она получила это письмо, у нее мелькнула отчаянная надежда, что его мог писать вовсе не Вася, что это чей-то жестокий, отвратительный розыгрыш. Но потом они с матерью поехали к Пушкевичам, и все сомнения рассеялись. Он раздумал жениться на ней и сбежал из города – за неделю до свадьбы, к которой уже были закончены все приготовления!
И так поступил тот самый Вася Пушкевич, которого Женни целый год ждала с турецкой войны, за которого так тревожилась и молилась. Ради него она отказала двум состоятельным претендентам на свою руку, испортила отношения с матерью и сестрой. И вот она – награда!
«Милая Женни! Ради всего святого, прости меня и не проклинай! Там, на Балканах, я встретил другую женщину, которую глубоко полюбил. Мне не стоило возвращаться в Смоленск и готовиться к свадьбе. Но так вышло… Мы с нею поссорились, и я полагал, что между нами все кончено. И вдруг она шлет мне письмо… Прости меня, милая Женни! Ты не заслужила, чтобы с тобой поступили так ужасно. Прощай, не поминай лихом! Да пошлет Господь тебе счастья и достойного жениха! Василий Пушкевич».
Бросив письмо на стол, Женни угрюмо нахмурилась. Как могло получиться, что она ничего не заметила, не почувствовала перемену в отношении любимого? Или Вася искусно притворялся, а она верила, потому что не ждала подвоха? Конечно, она видела, что Вася невесел и задумчив, но это казалось естественным для побывавшего на войне человека. А оказывается, причина была иной. Ее жених полюбил другую женщину и терзался из-за размолвки с нею. Готовился, как ни в чем не бывало, к свадьбе, а сам только и думал о своей новой возлюбленной.
Женни посмотрела на подвенечный наряд, аккуратно разложенный на софе. Вспомнила радостную суету с выбором фасона, примерками, и ее сердце болезненно сжалось. Платье, сшитое из белоснежного атласа, тюля и кружев, было дорогим и красивым. Как и ажурная кружевная фата с венчиком искусственных цветов померанца. И куда все это теперь девать? Запихнуть в печку и сжечь? Пусть вспыхнет ярким пламенем и сгорит, как сгорели ее надежды на счастье с любимым человеком…
– Евгения Петровна, маменька зовут вас в гостиную, – известила заглянувшая в комнату горничная.
Женни тяжко вздохнула и поморщилась, однако вниз поспешила: иначе мать сама бы примчалась в ее комнату. Раиса Андреевна Алфимова не отличалась повышенным тактом и никак не желала понимать, что дочери хочется остаться наедине со своим горем.
– Ну, моя дорогая, все идет согласно моим предсказаниям, – с мрачным торжеством объявила она Евгении. – Пушкевичи отказываются возместить нам затраты на свадьбу. У них, изволите видеть, денег нет… Как будто в моих глазах это может служить оправданием! Пусть влезут в долги, а мне возместят все-все, до последней копейки. А не возместят, так я на них в суд подам да еще и за бесчестье сдеру, а не только за напрасные траты!
– Мамочка, ради бога, не надо так волноваться! – В комнату вбежала младшая сестра Женни, девятнадцатилетняя Зина. – Вы убьете себя из-за этой проклятой несостоявшейся свадьбы!
Раиса Андреевна страдальчески вздохнула.
– Да как же тут можно оставаться спокойной? Столько расходов, хлопот – и все псу под хвост! А позор-то какой, господи помилуй! От гордецов Алфимовых сбежал жених. Наверное, уже весь город о нас судачит. И, конечно, все смеются над нами и радуются нашему несчастью!
Женни посмотрела на мать с улыбкой грустной иронии.
– Так вот что вас беспокоит? Толки и пересуды? А я думала, вы из-за меня так переживаете…
– Ты не стоишь маменькиных переживаний, эгоистка! – запальчиво крикнула Зина. – Тебе следовало самой бросить этого бедняка Пушкевича и выйти за приличного человека! К тебе сваталось двое таких женихов, и обоим ты отказала. А теперь… Так тебе и надо! Ты получила по заслугам и не жди, что мы будем тебя утешать и жалеть!
– Перестань, Зиночка, не трави еще больше мое сердце! – с театральным надрывом воскликнула Раиса Андреевна. – Как вспомню князя Еропкина, так мне умереть хочется. Особняк в Москве, прекрасное имение, пятьдесят тысяч годового дохода… И все это досталось не нам, а противной кривляке Волчковой!
– Надо было сосватать за него нашу Зиночку, – язвительно бросила Женни. – Ей ведь все равно, что жениху уже за полтинник и с него труха сыплется, был бы богат.
– Да, я бы пошла за него, с превеликой радостью! – со злостью крикнула Зина. – Хотя бы ради матери, чтобы она жила на старости лет в довольстве. Я не такая эгоистка, как ты и наша старшая сестра. К несчастью, я не так красива, как вы, и богатые женихи не сватаются ко мне.
– Ну что ты, мой ангел, зачем ты на себя наговариваешь?
Раиса Андреевна бросилась утешать Зинаиду, а Женни поспешила уйти. На душе было горько и тяжко. Никогда еще Женни не чувствовала себя такой одинокой и несчастной. Никто не хотел понимать, как ей плохо, никто не сочувствовал. И мать, и сестра жалели только себя, сокрушались о том, что теперь над ними будут смеяться да о потраченных напрасно деньгах.
