ГЛАВА 1
{Подмосковье, июнь 1832 года}
Все девицы мечтают о замужестве. Зато женщинам, побывавшим в несчастливом браке, новое замужество нужно, как прошлогодний снег. Однако наступает момент, когда женщина начинает думать о детях. И тут, хочешь или нет, приходится думать и о женихах. Не рожать же ребенка без мужа, обрекая его на положение изгоя общества…
Так размышляла молодая вдова Настасья Калинская, собираясь погожим деньком кататься на лошади. И эти размышления слегка омрачали ее настроение. Точнее, мысль о том, что нынешним летом ей придется сделать выбор среди претендентов на свою руку и выйти второй раз замуж. Пора – она вдовствует уже пятый год.
Впрочем, никто ее не неволит. Сама себе госпожа: захочет – выйдет замуж, не захочет – останется вольной птицей. А что мать волнуется, так не замечать да и все. И потом, она еще совсем молода, чтоб спешить с повторным замужеством и детьми. Ей двадцать три года. Иные ровесницы до сих пор в девицах сидят.
Спускаясь по широкой дубовой лестнице, Настя задержалась у настенного зеркала на повороте. Сегодня она надела свою новую амазонку: белоснежную юбку с широким поясом и темно-лазурный жакет с широкими рукавами «жиго». Прическу с локонами на висках венчала черная шляпа-цилиндр с развевающейся газовой вуалью. Хороша? О да! Но главное, что к ее красоте прилагалось незаложенное имение в восемьсот душ, с двухэтажным особняком и прекрасным парком. А ведь известно, что хорошее приданое всегда добавляет женщине очарования.
– О нет, женишки! Кукиш вам с маслом, а не мое имение! Вот возьму и всем вам откажу, – задорно воскликнула Настя и, развеселившись, бегом пересекла последний пролет лестницы.
В гостиной она застала свою младшую сестру, девятнадцатилетнюю Софью. Девушка читала письмо и довольно улыбалась.
– Что за письмо, Соня? – поинтересовалась Настя. – От кого?
– От Василий Федотыча Русанова. Он зовет нас завтра на обед.
Настя пристально посмотрела на сестру и нахмурилась.
– Не понимаю причин твоей радости. По мне, нам не стоит общаться с этим человеком. После нашего последнего разговора…
– Да, мне тоже обидно и горько, – с волнением сказала Соня. – Но как упрекать Василий Федотыча в том, что он не желает видеть меня своей невесткой? Все родители хотят, чтоб их дети составили хорошие партии. Ни одна мать не желает выдать дочь за бедного, ни один отец не желает, чтобы сын женился на бесприданнице.
– Все так, – согласилась Настя. – Но ты не совсем бесприданница. Ты знаешь, что я отказалась от родительского наследства, и матушкино имение целиком перейдет тебе. Да еще я дарю тебе к свадьбе пятьдесят тысяч – приличная сумма. Но Русанову этого мало, ему подавай «состояние». Как будто его драгоценный сынок заслуживает богатой невесты!
В Настином голосе невольно прозвучало презрение, и Соня обиделась.
– Прошу тебя, не говори так о человеке, которого я люблю. Кирилл – не дурак и не ничтожество! Он добрый, славный, порядочный и вполне способен составить женское счастье.
– Возможно. Но речь идет о том, способен ли он составить {твое} счастье. А вот в этом я совсем не уверена. – Настя красноречиво посмотрела на сестру. – Во-первых, вам придется жить с его отцом. Во-вторых, Кирилл еще слишком молод. И, в-третьих, ты не можешь быть уверена не только в его чувствах, но даже в своих.
– Ну уж, это вздор! – запальчиво возразила Соня. – Наш роман начался прошлым летом, и за целую зиму, что я провела без Кирилла, мои чувства ничуть не остыли. Так же, как и его.
– И однако, он не спешит жениться на тебе вопреки воле отца, – заметила Настя. – А раз так, то и толковать не о чем. Мой тебе совет: перестань все время думать о Кирилле и обрати внимание на других женихов, более независимых и богатых.
В светлых глазах Сони появился вызов.
– Это на кого же? На Прончищева?
– Да хоть и на него, – ответила Настя. – Чем плохой жених? Тридцать лет, независимое состояние, карьера успешная. И живет в Петербурге, а не в провинции.
– Но ты же не любишь Петербург!
– Только потому, что с ним у меня связаны горькие воспоминания. Но это не означает, что сам город плох. И теперь, когда я насмотрелась на московское общество, мое мнение о Петербурге изменилось.
– Все равно, твой Прончищев – неприятный тип, – нахмурилась Соня. – Весь такой слащавый и вкрадчивый. Так и представляю, как он с милой улыбкой берет взятки от просителей в своем департаменте.
Настя философски пожала плечами.
– Может, и берет взятки… Так что же? Говорят, у нас в России еще не родился чиновник, который бы взяток не брал. А ставить человеку в вину его обходительность и хорошие манеры, по-моему, глупо.
– Ну, так и выходи сама за Прончищева, если он тебе нравится!
– Может, и вышла бы, да только он не ко мне сватается, а к тебе. И заметь: твое скромное приданое его не смущает.
– Да, моя дорогая Настенька, все так, – раздался позади голос матери, Евдокии Панкратьевны Лыкошиной. – Ты и красивей сестры, и богаче, и еще молодая совсем, а женихи уже начинают свататься не к тебе, а к ней. Потому что ты всех отпугиваешь своим злым языком! Если так пойдет дальше, ты рискуешь навсегда остаться вдовой.
