Полина медленно выпрямилась, потёрла руками ноющую поясницу. Липкий едкий пот щипал ей глаза, стекал по вискам. Она огляделась вокруг. Неподалёку, на других мостках, Наталья и Ольга тоже полоскали бельё, негромко переговариваясь. Полина знала, что они, как и многие другие женщины их посёлка, завидовали ей. Хороший большой дом, заботливый муж, красавец офицер, прошедший всю войну. Был ранен на фронте, но, повезло, вернулся домой живой.
Полину кольнуло в сердце, словно во сне она увидела другие, голубые глаза, белокурые волосы над высоким лбом. "Ванечка, прости меня, Ванечка." Но она не плакала. Она давным- давно забыла, что такое плакать.
Полина подхватила тяжёлый таз и пошла по тропинке к дому. На пыльной дороге возились ребятишки, стараясь
приладить к старому деревянному ящику какие- то колёса.
– "Слава Господи, что у меня нет детей. То есть мог бы быть один, но это в прошлом ".
Проклятьем, клеймом- вот кем был для неё тот ребёнок. Полина ничего не замечала вокруг- ни молодой зелени, буйно разросшейся после дождя; ни любопытных соседок, сидевших на лавке, выставив свои белые, в синих прожилках вен, ноги тёплому майскому солнышку. Не видела она туч, наползавших на небо, только вздрогнула про далёких звуках грома.
– "Стреляют ",– было её первой мыслью.
– Не бойся, Полечка,– крикнула ей баба Клава, – Это всего лишь гром. Надо же, как худо тебе пришлось во время войны, если ты и восемь лет спустя боишься грома.
Полина тепло улыбнулась соседке,
отперла свою калитку и прошла к дому, минуя яблони, которые уже начали красоваться первыми нежно- розовыми бутончиками.
У крыльца Полина сбросила тяжёлую ношу и задумалась.
***
Они с Иринкой бежали босиком по вечернему полю, скрывая по пути крупные ромашки.
– А Ванька- то, Ванька,– задыхаясь, говорила Иринка,– Видела, как он смотрит на тебя?
Полина покраснела и заливисто рассмеялась. Её золотистые косы, выбились из под платка и разметались по спине.
– Не говори глупостей, Иринка.
– Да это все заметили, не только я.
***
Ванечка! Иринка! Где вы теперь? Сгинули в адском пламени проклятой войны. И не увидеть ей больше Ванечкиной высокой фигуры на своём крыльце, не увидеть Иринкиных смешливых зелёных глаз. Полина застонала.
– "Мама! О, мама… маленькая, хрупкая, беззащитная. Почему Господь не уберёг тебя!"
Почему ей, Полине, дано было так мало сил? Слишком мало, чтобы помочь им, защитить, уберечь от жестокой участи. Если бы она могла стереть весь мир, не оставив камня на камне. Или стереть себе память… Убить себя… Но она не могла, она была слишком слаба. Ради чего она живёт? Что держит её на этой земле, в этой жизни, которую она ненавидит?
Мысли в голове Полины крутились безостановочно, пока она машинально делала свои привычные дела. Жарила картошку с мясом, как он любил, вытащила из подпола банку помидоров, порезала свежий укроп и принесла с огорода ярко- зелёные перья лука.
Наконец, в прихожей раздались тяжёлые шаги.
Полина сжалась, втянула голову в плечи, стараясь казаться менее заметной. Будто ей это помогало. Дверь распахнулась, ударилась о косяк, отпружинила. Вошедший посмотрел на Полину тяжёлым взглядом тёмно- карих, почти чёрных, глаз. Полина ненавидела эти глаза, в которых для неё сосредоточилось всё зло этого мира, всё самое разрушительное и жестокое.
– Ты не повесила бельё.
Полина в ужасе прижала ладонь к щеке и попыталась проскользнуть мимо
Родиона. Но тот поймал её тяжёлой, поросшей короткими чёрными волосками, рукой, сжал затылок и прижался мокрыми губами к её рту, намеренно причиняя боль. Полина задержала дыхание, окаменела.
– Какая же ты уродина стала,– бросил Родион, отталкивая её и вытирая рот,– Смотреть тошно. А ведь в 18 лет была самая красивая из всех девушек, что я видел.
Он презрительно осмотрел её, от коротко отсриженных волос до худых лодыжек, торчащих из- под длинной широкой юбки.
– Хоть бы волосы отрастила,– он отвернулся, плюхнулся на табурет и принялся снимать сапоги. Полина выскользнула за дверь, пытаясь отогнать горькие воспоминания.
***
Родион, схватив её за косы, тащил по полу в спальню. Она кричала так, что
надорвала голос. Сапоги, так похожие на те, что сейчас оставили следы на деревянном, чисто вымытом полу, били её по животу, ногам, груди. Синяки прошли, но шрамы, оставшиеся в её душе, останутся навечно. После Полина замолчала, мгновенно утратив свою юность, красоту, задор. Косы она отрезала на следующий день огромными ножницами для стрижки овец. Родион пришёл в ярость и избил её так, что она несколько дней не могла встать.
***
Соседка, увидев, что Полина развешивает бельё, подошла к забору со своей стороны огорода.
– Здравствуй, Полиночка.
– Здравствуй, тётя Маруся.
– Пришёл уже твой?– женщина кивнула на дом.
– Пришёл, – Полина закусила губу.
Тётя Маруся была невысокая полная женщина с ласковым взглядом светло- голубых глаз. Её русые волосы были убраны в пучок, только на висках выбивались короткие кудряшки, придававшие ей задорно детский вид. Полину удивляло, что соседка будто бы знала о характере их с Родионом отношений. Она недолюбливала мужа Полины, хоть и не показывала этого. Полину же, напротив, любила и жалела всей своей чуткой и отзывчивой душой.
