Возможно, в душе я всегда была сломленной. И темноты во мне тоже хватало.
Быть может, кто-то иной, родившийся более цельным и совестливым, взял бы кинжал из горной рябины и предпочел бы смерть тому, что меня ожидало.
Все вокруг было залито кровью.
Я с трудом удерживала эфес кинжала. У меня тряслась рука, перепачканная в чужой крови. Я буквально разваливалась на куски, а труп убитого мною фэйского юноши уже остывал на мраморном полу.
У меня не хватало сил отшвырнуть кинжал. Я не могла сдвинуться ни на шаг, продолжая стоять перед трупом.
– Хорошо, – одобрительно промурлыкала с высоты трона Амаранта. – Продолжай.
Меня уже ждал другой кинжал и другая жертва, застывшая на коленях. Женщина.
Я знала слова, которые она шептала. Фэйка читала молитву.
Я знала, что убью и ее, как перед этим убила парня.
Убью всех троих, только бы освободить Тамлина.
Я – истребительница невиновных и спасительница страны.
– Не торопись, дорогая Фейра. Приступай, когда будешь готова, – растягивая слова, произнесла Амаранта.
Ее длинные черные волосы блестели, струясь по алому платью. Алому – как кровь на моих руках и на мраморном полу.
Убийца. Истребительница. Чудовище. Врунья. Обманщица.
Я не знаю, к кому относились эти слова. Границы между мною и самозваной королевой совсем размылись.
Мои пальцы разжались, и кинжал со стуком упал на пол, подняв брызги в расползавшейся луже крови. Часть капель попала на стоптанные сапоги, напоминавшие о моей смертной жизни. Та жизнь осталась настолько далеко, что вполне могла сойти за один из кошмарных снов, одолевавших меня в последние несколько месяцев.
Я взглянула на фэйку, ожидавшую смерти. Мешок на ее голове сполз набок, хрупкое тело не вздрагивало. Она приготовилась принять смерть от моей руки, принеся себя в жертву.
Я потянулась за вторым кинжалом, застывшим на бархатной подушечке, которую держал такой же застывший слуга. Моя влажная, жаркая ладонь сжала эфес, и он показался мне ледяным. Караульные сдернули мешок с головы обреченной фэйки.
Я узнала лицо, глядящее на меня.
Я знала эти серо-голубые глаза, золотисто-каштановые волосы, полные губы и выпирающие скулы. Знала слегка заострившиеся уши, руки и ноги, ставшие совершеннее и сильнее. Все прежние смертные недостатки исчезли, сменившись едва заметным сиянием, что излучают тела бессмертных.
Я знала всю пустоту, отчаяние и порочность, написанные на этом лице.
На этот раз рука, сжимавшая кинжал, не дрожала.
Левой рукой я сжала плечо, ощутив под кожей тонкую кость, и посмотрела в ненавистное лицо – мое лицо.
Потом всадила рябиновый кинжал в сердце, ожидавшее удара.
Я успела добежать до отхожего места, где меня и вывернуло. Я обнимала холодные стенки горшка и исторгала из себя все, что съела накануне, стараясь особо не шуметь.
Единственным источником света в этой просторной комнате с мраморными стенами была луна. Ее лучи струились через окно, а меня продолжало тошнить. Хвала богам, что сравнительно тихо.
Когда меня рывком выбросило из сна, Тамлин даже не шевельнулся. Поначалу я не поняла, где нахожусь, не в силах отличить темноту своей комнаты от вечной ночи в подземной тюрьме Амаранты. Холодный пот, покрывавший мое тело, был липким, как кровь тех фэйцев. Сообразив, что я все-таки дома, я поспешила в купальную.
Я просидела там минут пятнадцать, терпеливо дожидаясь, когда затихнут позывы на рвоту и меня перестанет лихорадить.
Дышалось все еще с трудом, и я не отваживалась поднять голову от мраморного горшка. Я старалась успокоить дыхание. Мне всего лишь приснился кошмарный сон. Один из многих кошмаров, нынче преследовавших меня во сне и наяву.
Со времени событий в Подгорье прошло три месяца. Три месяца приспособления к бессмертному телу и миру. Мир, разнесенный Амарантой на куски, стремился обрести былую цельность.
Я сосредоточилась на дыхании. Вдох через нос, выдох через рот. Снова и снова.
Убедившись, что позывы прекратились, я подняла голову, выпрямилась и прошла к соседней стене. Встала у окна с треснувшим стеклом, – следы разгрома, учиненного подручными Амаранты в нашем доме, попадались на каждом шагу. Прохладный ветер, проникавший сквозь трещины, приятно холодил липкое от пота лицо. Я села на пол, уперлась головой в стену, а руками – в холодные мраморные плитки. Они были настоящими.
Мир вокруг меня тоже был настоящий. Я осталась в живых. Я совершила невозможное.
Если только это не сон – не один из лихорадочных снов, посещавших меня в застенках Амаранты. Тогда я проснусь в своей камере и…
Я подтянула колени к груди. Все вокруг меня – настоящее. Настоящее.
Я произносила эти слова вслух до тех пор, пока не разжались руки, обхватывающие колени. Тогда я подняла голову, а пальцы сжала в кулаки, да так сильно, что ладоням стало больно от впившихся ногтей.
