– А твой дед часом не слыл любителем лапшу на уши вешать? – ни к селу ни к городу спросил Петька Милый, открывая банку килек в томате.
– Хочешь верь, хочешь нет, – отмахнулся я от широко известного в узких кругах прохиндея и принялся резать хлеб. – Твоё дело…
На улице солнечно и весело. Из соседнего окна какая-то певица просила парня потанцевать с ней, уверяя всех, что жить нужно в кайф…
– Пацаны, – подвал голос Витёк Черных, протиравший видавшим виды подолом футболки гранёные стаканы и дёргающий ногой в такт музыке, – так это проверить запросто можно.
– Как? – поинтересовался Петька, слизнув кровь в пораненой ладони. Ещё не было случая, чтобы он, открывая банку консервов, не нанёс ущерба своему телу.
– Обыкновенно, – оживился Витька. – Вовчик говорит, что дед положил тот крест в гроб к дружку своему. Как его? – Витька обернулся ко мне.
– Фимке Санину, – еле слышно ответил я, почуяв завязку какого-то не очень приятного действа.
Я на днях рассказал Витьке с Петькой историю, какую слышал когда-то от деда. Странная история, и зря я ее, наверное, вспомнил, но слово не воробей. Короче, поведал мне дед о том, как набрели они, ещё мальчишками, в лесу на заброшенный скит. Стали баловаться, оторвали гнилую доску от ступеней крыльца, а там крест лежит. И не простой, это мне так дед сказал, а золотой с изумрудами. Такой красивый, что глаз не оторвать, и весом в полкило, не меньше. Трое их было. Взяли они крест и понесли его в деревню. По дороге решили никому о кресте не рассказывать и хранить его по очереди. По месяцу каждый. Думали – такая красота обязательно должна принести удачу. Посчитались: первой удача подмигнула Ваньке Кузину, следующим хранителем должен был стать Фимка Санин, а деду не повезло – последним он оказался. А потом началось… Ванька утонул – в омут глубокий его затянуло. Крест перешёл к Фимке. С Фимкой тоже случилась беда: пошли они с двоюродным братом на охоту, вот там случайно брат Фимке крупной дробью в живот и угодил. Не выжил Фимка после ранения. Крест должен был перейти к деду, но тот почуял недоброе и положил крест тот Фимке в гроб. В ноги. Решил поберечься от беды. Так с крестом в ногах Фимку и схоронили. Дед очень хорошо запомнил те похороны, особенно как младшая сестрёка Фимки Пашутка убивалась. Ох, и натерпелся страху он, когда друзья его один за другим в могилу легли. Прожил дед семьдесят пять лет, и никому он этой истории не рассказывал, только мне один раз проговорился. Мне лет двенадцать было, мы тогда поехали с дедом в его родную деревню Кишино. Уже заброшенную. Вот там он всё мне и рассказал. На кладбище. Возле могилы того Фимки. Сохранилась она, благодаря заботам семьи Кузиных. Пашутка, когда выросла, вышла замуж за Ваську Кузина – младшего брата утонувшего Ваньки. Она-то и сберегла семейное захоронение.
– Вот, – Витька расставил стаканы на столе, – поедем, раскопаем могилу ту и посмотрим: есть там крест золотой или нет его. – Витька у нас парень заводной: ему только намекни, он на любое дело как хмельной герой в штыковую атаку. – Полкилограмма золота, это не фуфло какое-нибудь, здесь можно и подсуетиться.
– Как так можно? – вытаращил я глаза на заводного товарища. – Могила же…
– А ты слыхал о такой науке как археология, – подмигнул мне Витька. – Археологи тоже могилы копают, и ничего…
– Так, то археологи, – продолжал я таращить глаза на Витьку.
– А я согласен с Витьком, – решил выступить против меня и Петька. – Я знаю, где кишинское кладбище. К нему от нашего города и по реке можно доплыть. Заброшенное оно теперь. Не бывает там никого. С ночёвкой поплывём. Отдохнём на природе, раскопаем могилу и посмотрим. Вряд ли чего там есть, а если есть…
– Если есть, – задорно подмигнул нам Витька, разворачивая на кровати карту нашей области, – толкнём золотишко и гуляй рванина. В кабаках будем гудеть. И на море можно всем вместе махнуть. Всё будет, были бы бабки! В кайф будем жить! Я знаю одного антиквара. Петь, помнишь мы с тобой…
И тут с треском распахнулась дверь. В комнату влетел Кузьма. Вообще-то, его звали Серёгой, но прозвище давно уже безоговорочно положило имя на обе лопатки. Кузьма жил в соседней комнате с другими первокурсниками, был Петьке земляк, а потому часто заглядывал к нам в гости.
– Ну? – в один голос поинтересовались мы.
– Сдал, – махнул рукой Кузьма и утёр ладонью лоб, будто только что сбросил с плеч многопудовый груз. – Наливай!
– Ишь, раскомандовался, салага, – засмеялся Петька. – Сам наливай.
Кузьма долго себя уговаривать не заставил. После третьей порции хмельной забавы опять завели разговор о злополучном кресте. Сначала не до этого было, только о прошедшей сессии болтали. Хвастались друг перед другом – кто ловчее выкрутился да как преподавателя вокруг пальца обвёл. От сессии до сессии живут студенты весело, а сессия всего два раза в год…
– Ну, чего, пацаны, – глянул на нас чуть осоловелым взглядом Петька, – едем могилу копать? Всё равно делать нечего. Сессию сдали. Каникулы…
– Какую могилу? – переспросил Кузьма.
Ему быстро всё рассказали, и он тоже согласился участвовать в экспедиции. Принялись планировать. Петька взял лист бумаги, почесал ручкой затылок, и первым делом посчитал – кто кому и сколько должен за нынешнее застолье. Посчитал всё – вплоть до коппейки. Не зря его ещё на первом курсе прозвали «милым бухгалтером», потом «бухгалтер» как-то замылился, а Милым теперь Петьку звали все на нашем курсе. Пока Петька считал лепту каждого, Кузьма куда-то слинял. Впрочем, от него ничего другого мы и не ожидали. Будет в очередной раз нам должен. Разобравшись с сиюминутными задачами, стал Петька расписывать перспективы. Правда, всё расписать не получилось. Только определили – где и когда встречаемся, а тут гости пожаловали – девчонки из нашей группы. Сразу стало не до кладбищенских историй. Музыку врубили погромче, и понеслось…
