- Господа, он
убийца! Я все видела! - Алекса подбежала к входящим в дом стражам.
Она неловко
запрокинула голову, встречаясь взглядом с констеблем.
- Это Саймон
отравил моего отца, он добавил яд в вино, проверьте бутылку! Он грозится убить
Кевина. Пожалуйста!
Весь день она ждала
их, чтобы рассказать о том, что случайно подслушала. Притворялась, что ничего
не знает, чтобы Саймон не заподозрил неладное.
Констебль
нахмурился, кривя рот.
- Мистер Янг, у вас
проблемы? - сквозь зубы процедил он.
- Судя по всему,
да, - жених вдруг оказался рядом и за шкирку, словно нашкодившего котенка,
оторвал девушку от земли.
- Так и знал, что
это ты подслушивала, - шепнул он ей на ухо, а затем снова повернулся к
полицейским. - Не волнуйтесь, господа. Я с ней разберусь.
- Если она будет
болтать, могут быть неприятности.
Саймон картинно
вздохнул.
- Потеряла отца.
Всеблагая мать прокляла безумием. Такое горе. Повредилась умом. У женщин
бывает.
Он втащил ее на
второй этаж буквально за волосы. Одной рукой зажимая рот, чтобы не кричала, а
второй наматывая ее косу себе на ладонь.
С силой толкнул,
швыряя на кровать. Алекса упала, теряя равновесие, и стукнулась о стойку
балдахина.
- А я ведь правда
думал, что мы сможем поладить, - она смотрела и не узнавала того обходительного
и доброго мужчину, за которого собиралась замуж. - Я сделал это ради тебя. Твой
отец был против нашего брака.
- Я бы убежала с
тобой, но ты убил его! И хочешь убить Кевина... - голос срывался от крика.
Кевин был ее
пятилетним братом. Сейчас он должен был вместе с матерью находиться в летнем
домике, расположенном в дальнем конце усадьбы. Но все ли с ними в порядке?
Солоноватый привкус
во рту мешал сосредоточиться. Видимо, упав, она прикусила язык.
Что она может
против нависшего над ней мужчины, если этот человек предусмотрел все?
- Убежала? Да на
кой пёс ты мне сдалась без денег и приставки к фамилии? - противно засмеялся
Саймон. - Знаешь, я даже рад, что все выяснилось. Теперь могу не притворяться.
Он подошёл к ней,
хватая за воротник, и, с силой встряхивая, вновь поставил на ноги.
Алекса прижалась к
стене, чтобы хоть как-то увеличить расстояние между ними.
- Скажу прямо. Мне
нужен титул князя. И я пойду ради этого на все. Ты - лишь средство достижения
цели. И если надо, то под венец ты пойдешь надышавшаяся сон-пыльцы.
- Делай со мной
все, что хочешь. Но не трогай Кевина, - она почувствовала, как по щеке сползла
одинокая слезинка.
- Я и так буду
делать с тобой все, что захочу. А твой мелкий братец - помеха к получению
титула, - он протянул к ней руку, грубо хватая за грудь, но Алекса отпрянула и
плюнула прямо в лицо Саймону.
Боль она
почувствовала уже после того, как он ударил ее. В живот, выбросив вперед кулак.
Она согнулась пополам и тут же получила еще один удар, уже в голову.
- Живая ты мне
нужна только до свадьбы. Помни об этом.
Перед глазами
расплывались темные круги. Алекса осела на коврик у собственной кровати и
свернулась в клубок.
Первые несколько
часов она плакала. Но не столько от боли и даже не от предательства. Больше
всего в тот момент она ненавидела себя. За то, что поверила негодяю. Впустила в
дом. И погубила всю свою семью. Отец. Мать. Маленький Кевин. Что мешает Саймону
прямо сейчас пойти и убить маму и брата?
Всеблагая мать не
слышала ее молитв. Да и если бы слышала, преступников, как твердили священники,
она наказывала после смерти.
Взгляд упал на
тоненькую книжку, что лежала под кроватью. Словно из другой жизни. Это была
книга сказок, которую еще вчера принес к ней в комнату брат. Они лежали вместе
на кровати, и она читала ему легенду о далеком севере, где сред льдов и снега
живет бессмертное чудище.
Летающий ящер, что
когда-то был человеком. Раз в год он приходит и в их края, и тогда, когда
крылья гиганта накрывают небо - идет снег.
Сейчас за окошком
лето, но по легенде Ледяной может исполнить любое желание, если предложить ему
достаточно хорошую плату. Нужно произнести тринадцать раз его имя и задуть
свечу.
Это сказки,
небылицы. Все в детстве хоть однажды, да пытались вызывать Ледяного. Но в тот
момент Алекса поняла, что сейчас ей настолько нужно чудо, что она готова
поверить во что угодно. И пусть ничего не получится, желание не сбудется, но
зато несколько секунд, пока она произносит проклятое имя, которым пугают детей,
она будет надеяться. Потому что надеяться ей больше не на что.
