Как называлась прежде улица Октябрьская в Егорьевске я, к сожалению, не знаю, а поскольку никаких документальных свидетельств у меня нет, то придется отложить экскурс в давнюю историю и рассказать читателям относительно свежую, длящуюся с середины 20 века, до конца второго десятилетия века 21-го.
Улица протянулась с северо-запада на юго-восток параллельно главной в городе – Советской, от улицы Профсоюзной, ныне Бардыгинской, до Рязанской по правобережью речки Гуслицы. На Профсоюзной она упирается в старое здание РОСН, а после Рязанской обрывается у входа на стадион «Мещера», прежде именуемый «Текстильщик». Из главных объектов улицы выделяются: гимназия (бывшая школа №6), тюрьма, автоинспекция, туберкулезная больница, старая площадка завода АТИ и девятиэтажка в самом конце улицы, знаменитая скорее жильцами, чем самим зданием.
На левой стороне улицы, в непосредственной близости от ресторана «Егорьевск» и городской гостиницы, ветшает и разрушается деревянный восьмиквартирный дом, в котором никто давно не живёт, но у него есть хозяева, разъехавшиеся по городам и весям Подмосковья. Лишь один абориген лет шестидесяти регулярно наведывается туда, делая вид занимающегося благоустройством ветхого жилища старикана. Когда он попался мне на глаза в пятый раз, я не выдержал и подошёл из любопытства. Он охотно разговорился, сказал, что его зовут Лёха, а когда узнал о моих литературных потугах, заговорщически подмигнул, потирая руки от предвкушения удачи и предложил поведать историю из жизни старого дома. Говорил он долго и витиевато, смешивая главные и второстепенные детали, часто повторялся, отвлекался на посторонние темы и анекдоты, обильно сыпал словами ненормативной лексики. Частично я был знаком с этой историей из первых уст, но Лёха уснащал её такими деталями, что я заслушался и теперь уже в моей голове смешались оба рассказа. Мне оставалось только записать, избегая матерных присловий Лёхи и особо пикантных подробностей. Не знаю, что получится из моей затеи, но я постараюсь передать рассказ максимально правдоподобно, с добавлением общего фона жизни страны, мира, а ещё, конечно, жизни самого Егорьевска.
Населявшие дом восемь семей ничем выдающимся не выделялись среди прочих жителей города, разве что пониженной скандальностью. Дом населяли педагоги, медики и руководители полусредней руки. Жил, правда, в четвёртой квартире пьяница-шофёр, но не долго, он бросил супругу, преподавательницу географии с двумя малолетними детьми, а сам сбежал с кладовщицей продуктовой базы.
В квартире номер восемь обитала семья кляузников, ещё тех, несгибаемых сталинских кляузников. Детей у них не завелось, так и хочется добавить: «к счастью», а то неизвестно кого воспитали бы эти, так называемые педагоги. В августе 1968 года кляузная семейка накатала «телегу» в милицию и горком партии на электрика дядю Колю из первой квартиры. Электрики той поры слыли универсалами, а зачастую являлись ими, запросто разбираясь в схемах телевизоров, радиоприёмников, магнитофонов и прочей бытовой техники, умели устранять практически любую неполадку. Чиня телевизор «Рекорд», дядя Коля случайно коснулся наконечника высоковольтного провода, ведущего к кинескопу, в котором напряжение превышает 15000 вольт. Вилка из розетки была выдернута, но для болезненного удара хватило остатков импульса. Такое напряжение не убивает из-за малой силы тока, но лупит весьма болезненно, аналогично проводу от магнето. Электрик вскричал:
– Ай, тудыт твою мать! И стоило туда лезть? Такое гадство получилось!
Семейка кляузников возвращалась в это время из магазина и услышала крики незадачливого ремонтника. Оба притормозили, а пока муж держал сумки, востря уши, его жена прилипла к двери, стараясь не пропустить ни звука. Супруга же дяди Коли, не подозревая о коварстве соседей, ехидно поддразнила мужа:
– Ты в ООН ещё пожалуйся, петицию подай.
Педагоги анонимщики сдуру решили, что речь идёт о вводе войск Варшавского договора в Чехословакию и состряпали доносец в органы власти и правопорядка. Но, то ли на местах руководство более лояльно относится к народу, а может халатности хватает, только к чести егорьевской власти, а её очень немного, ход делу не дали и ещё пригрозили клеветникам строгим выговором по партийной линии. Кляузники разобиделись и вскоре съехали в соседний Шатурский район. Дальнейшие их следы затерялись, но, при желании, легко можно обнаружить в архивах соседнего района итоги их неприглядной деятельности.
На первом этаже квартиры номер два, вела образцово-показательную жизнь семья Бревновых. Глава семейства – крупногабаритный мужчина Сергей Иванович Бревнов входил в пятерку высших руководителей леспромхоза. С тех пор, когда старший лейтенант Бревнов, между прочим – член партии, демобилизовался в возрасте двадцати одного года из армии, а произошло это событие в 1946 году, то стал довольно быстро продвигаться по партийно-хозяйственной линии. Сам он происходил из Нижегородской губернии, – тогда – Горьковской области. Во время войны он списался с егорьевской учительницей русского языка и литературы Аней Паниной и, возвращаясь домой, решил её навестить. Реальность превзошла его самые смелые предположения, и он прибавил к населению Егорьевска ещё одну единицу, оставшись тут навсегда. В следующем 1947 году родился его первенец Александр, а сам Сергей Иванович, неожиданно даже для него, возглавил партийную организацию райпотребсоюза. Тогда же семья въехала на освободившуюся жилплощадь бывшего директора школы, который в чем-то провинился то ли перед местными, то ли перед высшими властями и сгинул с егорьевского горизонта в неизвестном направлении. Семья росла, вскоре появилась дочь Галя и младший сын Юра. Неизвестно, был ли Сергей Иванович Бревнов истинным правоверным коммунистом, но к партии он относился с пиететом, хотя бы за то, что она давала ему определенную власть над людьми. Вряд ли он, с его семиклассным образованием, вникал в тонкости марксизма-ленинизма, но нос держал всегда по ветру и колебался вместе с линией партии. Следует отдать должное: в быту он держался чуть ли не образцово-показательно не только с соседями, а даже с собственными детьми. Злые языки, однако, утверждали, что на службе он вел тихушно-аморальный образ жизни, и редкая из дам в разных организациях, где он работал, не побывала в его объятиях. Впрочем, сплетни часто преувеличивают…
