Белая Тучка в Небе
Все мы рано или поздно теряем четвероногих. Чаще людей уходят они в мир иной. Потерял и я. Грустная тема. Но мир не кончается за соседним углом. Даже по закону сохранения энергии ничто не пропадает бесследно. Ушедшие переходят в иное, более совершенное качество.
Связь с тем, кого так любил в нашем мире, может продолжаться, призрачная, конечно, но долгими годами. Я выбираю тучку в небе и считаю её сегодняшней душой моего любимца, наверное, чтобы хоть как-то материализовать образ. Мы всё визуализируем, включая дух, Творца иль Высшую Силу, рай или конец света.
Мы с Ирбисом, белым французским бульдогом, часто смотрели глаза в глаза, душа в душу, потрясенные мигом Любви. И окружающий мир разом исчезал. А потом исчез Ирбис из окружающего мира. Удар машиной, и через три недели мы оказались в разных измерениях. Но связь продолжилась, я это явно ощущаю и сейчас, спустя три года.
Бог дал человеку вывести из волков и диких собак ангельских существ, полных любви и смирения, восторга и веры. А вот из самого себя выкристаллизовать ангельскую сущность пока не очень удаётся, хотя некоторые на пути к этому. Есть надежда, и потому нам увеличивают срок жизни, точнее, её порций. Пусть в каждом отпущенном мне моменте будет четвероногий ангел-хранитель. Мне душу берегут французские бульдоги.
Собаке, конечно, меньше дано, чем человеческому разумению. Но её понимание основательно и устойчиво, без противоречий и шараханий, раздирающих человеческую натуру. Что бы с собакой ни было, у неё твёрдые принципы. Красивые, надо сказать. Потому и тянемся к ним. Нет в этом благородном существе флюгера «куда ветер подует», терпит за веру свою. Нам всегда по пути. С четвероногим людей видишь лучше, а они тебя. У моего счастья глаза бульдожьи и уши той же породы.
Рассуждения ушастого
1. Я ушел 40 дней назад. Легко и просто, как и жил. Сознание выключалось плавно и не слишком болезненно, многие о таком земном конце только мечтают. Я, славный французский бульдог, любящий и любимый, ушел по-английски, не мучая Человека тягостным последним прощанием. За 18 дней, которые я прожил после удара машиной, Человеку и так досталось. Такие вещи, как Уход, надо воспринимать легче, но как ему объяснишь с моим затухавшим сознанием. Пересадки с жизни на жизнь рано или поздно со всеми случаются. Собаки хорошо знают об этом и потому сладко грустят, когда всё хорошо. Человек всемогущ разумом, но ограничен в ощущениях. Увидев мою печаль неземную (Ему все казалось, что ушастые французы – пришельцы из чудесных миров), Он сразу беспокоится: «Ты что, Зай, такой грустный, о чем Зайка моя печалится?»
Зай – это от полноты чувств-с, а вообще я – Ирбис, Ирбочка, затейник, отчаянная белая свинка, наглый Кока, негодяйская собака, профессор и ребенок в одном лице. Как только Он меня не называл!
2. Сначала было детство. Первое, что различили прозревшие глазки: мои и соседские разноцветные лапки, розовые подушечки и коготки, все мы в манеже, сестрицы и братцы. Первые мысли: ближайшие лапы – мои, я – голодный, это противно. Вот большая хорошая бульдожка, у неё молочко. Наевшись, я надолго засыпал, как и вся писклявая малышня.
Из грудничка я быстро вырос в младенца, как оказалось самого резвого. Утром обычно открывал глаза первым, рано-рано. И, еще зевая, кусал соседей – будил для дружеской возни, переходящей в потасовки. Мы отчаянно барахтались, кусались и пищали; так вырабатывался характер. Кто-то уклонялся от игрищ, да только не я, мне с детства нужна компания. Идею игры надо зародить и вбросить в коллектив, забаламутить. Ничего, что сонные и вялые, – присоединятся к активному.
3. Однажды к Хозяйке пришел Человек, и я сразу ему понравился, двухмесячный сорви-голова, играючи прокусивший палец зубками-иголочками. Лизнул, конечно, Его в нос, Он засмеялся, мы очаровались. Понял я: это мой Человек, грядут перемены и новые радости, совместные приключения. Гулять по жизни с лично твоим Человеком – наше предназначенье.
Хозяйка большой бульдожки пересчитала какие-то бумажки, чмокнула меня в лоб и передала Человеку. Меня вынесли наружу в вязаной шапочке, как в кроватку. Наружный мир оказался огромным, я притих в первом приближении Бесконечности. Человек уселся со мной в железный ящик на колесах, и покатили мы домой. Ехали совсем недолго: мне выпало родиться, прожить и уйти из мира на одной и той же улице.
Обследовав новые три комнаты, кухню и ванную, я благодарно лизал подставляемые руки и щеки, возбуждённый впечатлениями. На новом месте моя уверенность в себе, столь любезная моему Человеку, только возросла. В мире нет ничего, чему стоит смущаться славному бульдогу.
4. Я вырос в любви и уважении, баловстве и поучениях, в плутовских затеях и абсолютной искренности. Мы жили вдвоем, и Человек часто разговаривал со мной. Я прислушивался и изредка подавал голос. Люблю слушать человеческую речь, не понимая деталей, улавливаю настроение. Зачем нужны детали, если суть схватываешь на лету. Человек частенько говорил знакомым: ушастых французов вывели англичане в отместку за поражение в битве при Ватерлоо –делали пародию на английских, а получился шедевр. Не очень-то разбирая потоки слов, я смеялся вместе со всеми, радовался и бесился. Вот он я каков, ваш Ирбичка!
