ЧАСТЬ вторая. Мир савойя. Во тьме.
ГЛАВА первая.
Резкий запах чеснока был повсюду: он раздражал чувствительные ноздри, окутал кожу и впитался в нее до самых костей. Луна поморщилась, как только открыла глаза. Ей невыносимо хотелось пить, а все тело затекло. Она не могла толком разобрать, где находится. Вокруг было темно и тесно, вяло покачивались куски мяса и душистые колбасы. Она и сама почувствовала себя словно насаженный на крюк окорок, безвольная, слабая, практически мертвая. Девушку замутило, она застонала в голос.
Комната клетка, которая до того находилась в непрерывном движении, резко остановилась, у ног Луны тут же отворилась дверца, в которую вбежал Ришар, едва не задев затылком проем узкой дверцы. На нем болтался походный балахон из мешковины, осунувшееся лицо скрывалось за тяжелым капюшоном и темной щетиной, которая росла на изуродованной половине его лица неровно, покрывая только часть борозд на коже.
— Очнулась, — прошептал он, и в голосе его звучало облегчение. Ришар прижал ничего не понимающую девушку к себе, поцеловал в серебряную макушку. Он осторожно вынес Луну из удушливого вагончика, прижимая к себе как ребенка. Оказалось, что они находятся на широком тракте, окруженном вековыми дубами. Слабое зимнее солнце, пробивалось сквозь стальные облака, ветер пронизывал до костей, но Луна была счастлива увидеть над своей головой небо. Она жестами попросила Ришара положить ее на землю, осторожно шевелила то одной рукой, то другой в попытке заставить тело повиноваться. То не хотело слушаться и уже спустя несколько минут девушка совсем обессилела. Ришар принес воду, подложил ей под голову подушку.
— Сколько? — Спросила девушка с третьей попытки, имея ввиду, сколько времени она провела в отключке. Обрывками к ней возвращались события той роковой ночи, когда обращенная в савойя сестра Ришара отравила ее. Луна помнила, как пыталась отвлечь на себя отряд немертвых, как уводила их прочь от жилищ людей. Она помнила, как попыталась затянуть в воду Марину де Крафт, видела как наяву огненную плеть в руках Ришара и то, как она погасла, когда колдун понял, что та, кого он оплакивал декаду, была все это время обращена в кровопийцу.
Голос Луны звучал словно карканье вороны, а горло горело от невыносимой боли, словно девушка наглоталась горящих углей. Она вообще не понимала, как осталась жива. Все это время душа ее находилась в Безвременье, и только холодный ветер, безжалостно отрезающий ее от Света, не дал окончательно покинуть отравленное ядом тело. Холодный ветер, был ли он ей другом или врагом? Луна все еще слышала его голос в своей голове, хриплый и тихий, как ее собственный. Голос ее воображаемого любовника, снившегося ей каждую ночь. Именно его голос успокаивал Луну в Цирке шапито, где ее мучили целый год. Властный, он не договаривался со смертью, он запрещал ей тянуть к Луне свои костлявые руки. Запрещал на правах равного.
Деревья зашуршали голыми ветвями, запели жалостливую песню, отвлекая девушку от мыслей, что вызывали тягучую и сладкую тоску в сердце. Было бы лето, они бы поделились с Луной силой, помогли бы ей выздороветь. Но сейчас сам мир находился в состоянии сна и покоя, и не мог помочь ей окончательно проснуться, сбросить с себя оковы страшного яда.
— Ты без сознания неделю. Моя сестра влила тебе настой полуночного пиона, его еще называют зельем вечного сна. По крайней так он действует на людей. Но ты, к счастью, не человек.
Ришар не стал говорить, что чуть не обезумел за эти дни. Что гнал вперед тройку лошадей, почти без сна и отдыха, опасаясь, что не успеет добраться до Арсийского княжества и получить помощь брата Луны. Лекарства от зелья вечного сна не было, в сказках принц мог поцеловать и пробудить принцессу, в реальности никакие поцелуи не были бы способны вырвать Луну из сна. Человек, отравленный этим зельем расставался с душой и потухал. Без еды и движения тело медленно умирало.
Как только Ришар понял, от чего именно его подопечная не может открыть глаза, он не медлил ни минуты. Мантикору он приказал вернуться в замок у Аршарского озера, а сам взял Луну на руки и отправился обратно в городок напротив Голубиного гнезда. Там он купил еще одну лошадь, кибитку мясника, который как раз собирался выезжать на юг, а заодно его документы на проезд. Серебро раздобыть было сложнее, но Ришар справился. И кибитка изнутри стала облицована тонкой серебряной проволокой, которую Ришар выправлял и вытягивал голыми руками, объятыми пламенем.
Под чужой личиной мужчина двинулся в путь. Он не доверял более никому, потому что не знал, как именно савойя смогли найти их в первый раз. Была ли вовлечена в дело магия немертвых, или среди его приближенных оказался предатель. Фамильное оружие было спрятано под кусками свиного сала, гордость семейства де Крафт спрятана за ликом простолюдина. Ришару пришлось быстро научиться имитировать походку в вразвалочку, свойственную торговцам. А патрулям на трактах сообщать, что несется так, потому что маг недоучка наложил слишком слабое заклинание и колбасы грозят протухнуть до приезда в Арсию. Те отставали от Ришара, стоило предложить им душистый окорок, желали доброго пути и набрасывались на еду, особенно легко этот трюк проходил на землях маркизов Де Шталлей, где люди казались действительно голодными.
