В 1995 году, в составе новгородской делегации, мы выехали в Видяево Мурманской области, чтобы обсудить с командованием бригады подводных лодок детали присвоения, одной из субмарин имени «Великий Новгород».
В ходе визита нас принимали и знакомили со своими субмаринами командир лодки соискателя названия «Великий Новгород» Мельников и командир ядерной подлодки «Кострома» одессит Соколов.
Именно он презентовал на обед, кроме кулинарных изысков кока, огромного камчатского краба. Чтобы его щупальца не спадали с огромного круглого блюда, их привязали суровыми нитками к панцирю. Выпивая, обсуждая развал, происходивший в то время в армии, многомесячные задержки зарплат, мы постепенно и с удовольствием поедали камчатского богатыря.
Заметив, с каким удовольствием мы справляемся с его подарком, капитан первого ранга поведал нам оригинальную историю.
Несколько лет назад «Кострома» приняла участие в учениях и оказалась в бухте Петропавловска-Камчатского. Отдохнув несколько дней, экипаж готовился к выходу в море. К Соколову подошли два офицера: «Разрешите обратиться».
Оказалось, что они по первому образованию биологи. Просят разрешения разместить в лодке аквариум средней величины с несколькими камчатскими крабами.
– Хотим перевезти их в Видяево и выпустить в нашу Ура-Губу. Представляете, будем есть собственных крабов.
Как потом мне стало ясно, склонный к авантюрам Соколов взял ответственность на себя, разрешив перевезти живой груз.
Вернувшись домой, офицеры-биологи втихаря, чтобы не подвести командира, выпустили крабов в Ура-Губу, где швартовались подводные лодки. Глубина здесь достигает ста пятидесяти метров.
Прошло несколько лет. На «Костроме» уже забыли о проведенном эксперименте. Забыли все, кроме офицеров-биологов. Соорудив краболовки, опустили их на дно. Подняли через несколько дней. В одной краболовке сидел настоящий камчатский краб.
О результате эксперимента доложили Соколову. Какое-то время крабов пользовали только на «Костроме». Затем слухи разошлись по всему Видяево. «Камчадалов» попробовали еще на нескольких кораблях.
Но идиллия продолжалась недолго. С очередным пойманным крабом рыбинспекции попался один из биологов «Костромы». Уговоры насчет того, что он «отец-производитель» этих крабов в Ура-Губе, не помогли. Был выписан первый штраф за браконьерство.
– Краб, которого вы едите – браконьерский, – сообщил в конце рассказа Соколов. – Так что не особенно об этом распространяйтесь.
Благодарностью с нашей стороны за выставленный на обеденном столе деликатес была двухлитровая бутылка фирменной «Новгородской» водки.
Голино весной – раздолье для рыбака. Холодная еще в начале мая, поднявшаяся от стаявшего снега вода затопила привычные летом пляжи, острова в устье Шелони. Их обозначали только начинающие зеленеть вершины кустов в человеческий рост. Именно здесь мы с Валерой и рыбачили, взяв напрокат две деревянные плоскодонки.
С прокатом лодок был напряг: желающих порыбачить здесь в выходные много, а плавсредств, как выражался директор охотничьего хозяйства Александр Иванович, всего десять. Но для нас, двух журналистов из областного центра, это не было проблемой. Достаточно было телефонного звонка, чтобы Александр Иванович отказал кому угодно, оставив пару самых сухих лодок в наше распоряжение. Такое отношение к нам не было случайным. Около года назад я опубликовал очерк о том, как под руководством егеря сельчане спасли тонущего лося.
А с Валерой они стали закадычными друзьями еще с первой их встречи, когда, знакомясь, Александр Иванович протянул ему руку и представился:
– Хамов.
Валера в ответ пожал руку:
– Невежин.
Стоявшие рядом рыбаки разразились несдерживаемым смехом, еще не сообразив, что через десять минут лодок для них не окажется, мол, надо предупреждать заранее. А между Валерой и егерем с тех пор возникла необъяснимая дружба, замешанная, как я понимаю, на родственности их неблагозвучных фамилий.
Так вот, в ту майскую субботу конца семидесятых мы проснулись в охотничьем домике чуть свет и, ежась от холода, загрузили в лодки свой небогатый рыболовецкий скарб. Через полчаса были на месте, приторочив лодки с двух сторон широко разросшегося куста. Здесь было хорошо тем, что, не видя друг друга сквозь липкую майскую зелень ивняка, мы могли вполголоса переговариваться; протянув руку, передать флягу с горячительной жидкостью, а то и замурлыкать вместе любимую песню. Но главное, что клев в этом месте протоки был немыслимо великолепен. Однажды я поймал здесь на удочку столько рыбы, что лямки моего рюкзака не выдержали и лопнули в месте пришива под его весом. Если бы вы знали, какого труда стоило мне тогда доставить его домой.
Рыбалка, я вам скажу, занятие для избранных. Это не отдых, а удовольствие от профессионально выполняемой нелегкой работы. Не верите? Загляните в лучащиеся счастьем или тоской (в зависимости от улова) глаза изможденного за день любителя клева. Только он сам знает, сколько пришлось сменить мест, сколько километров прогрести в неуклюжей резинке, сколько часов подряд высидеть, почти не шевелясь в неудобной позе. Зато какое удовольствие выудить рыбу весом в полтора-два килограмма.
