Солнце палило так яростно, будто силилось прогнать с пляжа беззаботных отдыхающих: «Эй вы, глупые, жадные до бесплатного ультрафиолета, время-то к полудню идет, нельзя, пора и честь знать! А ну разбегайтесь по пансионатам, санаториям, съемным каморам или где вы еще там устроились… Пора, пора!»
Сашка перевернулся с живота на спину, натянул на глаза козырек бейсболки, оставив маленькую щелочку для обзора. Хотя чего там обозревать – обычный пляж… На излучине Феодосийского залива таких много. Галька серая, мелкая, волна шумит. На пирсе полно пацанов – ныряют, галдят, смеются. Странно, что спасателей поблизости не видно… Надо бы разогнать этих пацанов: сегодня нырять опасно. И куда только родители смотрят?!
Удивительно – с чего вдруг волны? Вчера еще не было… Такое оно, Черное море. Капризное. Непредсказуемое. Живое.
Внезапно подумалось: быстро же он привык! Будто всю жизнь у моря жил, а ведь всего год прошел… А он никакой романтики в этом не чувствует. Да, раньше была романтика, раньше вообще мог торчать на берегу сутками. А сейчас привык. Наверное, глаз уже на эту красоту намылился. И впрямь, что уж такого особенного? Ну, море. Подумаешь! Всего лишь соленая вода. Накатила – откатила. Галька шумит. Солнце с ума сходит. Слышны вопли беспокойных мамаш и гомон отдыхающих. Вон, одна аж зашлась криком, вызывая свое чадо на берег:
– Владик, выходи! Кому я говорю, Владик! Ты уже два часа в воде сидишь! Ну что тебя, силой вытаскивать, что ли? Ты не слышишь меня, что ли, сынок? Выходи! С ума я с тобой сойду, честное слово!
Он приподнял голову, чтобы глянуть на непослушного Владика. Лицо у мальчишки досадливое, упрямое. Сидит в воде у самой кромки, делает вид, что не слышит материнского зова.
– Ну все, Владик, я иду… Придется вытаскивать тебя силой, если не слышишь! И наказывать придется! Больше сегодня на пляж не пойдем, будем в номере сидеть! Я буду вязать, а ты книжку читать! И телефон я твой спрячу, чтобы ты на него не отвлекался!
Видимо, угроза возымела действие: парень глянул на мать, напрягся. Потому как двойное наказание получается: вместо моря книжка в руках и в телефон не заглянешь. Знают нынешние мамаши, чем детей напугать… И этот бедный Владик тоже испугался, отдался набежавшей волне, и она вытолкнула его на берег, аккурат к ногам матери. Поднялся на четвереньки, пробурчал недовольно:
– Орешь на весь пляж, мам… Позоришь меня… Чего так орать-то?
– Да потому что ты не слышишь меня, бессовестный! Довел мать до белого каления, еще и ворчит!
– Ладно, мам… Пошли уже!
– Сначала обсохни, потом пойдем! Садись на солнце!
– Не хочу я сидеть…
– Поговори мне еще! Все нервы уже измотал! Неслух!
– А ты не ори… Надоела уже… То нельзя, это нельзя… Только и знаешь, что «нельзя» да «нельзя»…
Сашка сел на полотенце, вдруг ощутив желание встать и подойти к пацану, треснуть ему по уху: как, мол, с матерью разговариваешь. Разве так можно с матерью, обормот? Счастливый ты обормот… Да если бы ты понимал – это ж мать…
Конечно, не встал, не подошел. Смешно бы со стороны выглядело. Снова улегся на полотенце, прикрыл глаза. О чем он думал? Да о море. Что быстро к морю привык…
В Симферополе моря не было. Хотя летом их, детдомовцев, вывозили к морю, и это был праздник. Правда, подпорченный жесткими правилами: в воду заходили только по свистку воспитателя и обратно – по свистку… Если не выйдешь вместе со всеми, потом больше не зайдешь. Что для малышни, что для больших – одни правила. Это сейчас все смешным кажется, а тогда… Так обидно было…
Ладно, чего это он вдруг про детдом вспомнил. Пора забыть. Столько с тех пор воды утекло. Взрослый уже мужик, двадцать четыре недавно исполнилось. Можно считать, и в жизни все сложилось-определилось. И моря хватает под завязку… Время быстро идет.
Живот начало припекать – пора переворачиваться. Или лучше совсем уйти, сколько можно поджариваться, как сардинка на сковородке? Хотя вставать неохота… Разморило…
Сел, огляделся. Пляж почти опустел: все сбежали от палящего солнца. От нечего делать стал наблюдать, как пытается выйти из моря девушка, тоненькая, хрупкая, ладненькая. Купальник на ней – одно название, будто и нет его совсем, одни никчемные полоски внизу и вверху, а сзади вроде как и полосок не видно, маленькая круглая попка вся на виду. И ведет себя девушка довольно странно – то ли правда выйти не может, то ли придуривается, веселится сама над собой. Будто подается всем телом к берегу, и накатившая волна швыряет ее, как щепку, и тут же тащит назад. Некрасиво тащит, по гальке швыряет. Больно ведь ей, наверное? Хотя лицо у девушки вроде не испуганное, а совсем даже наоборот, словно ей ужасно нравится отдаваться на волю волны. Вот опять резко подалась к берегу… И оглядывается, и стоит, замерев, и ноги утопают в гальке, и будто ждет… Опа! Волна с головой накрыла, выбросила, утянула обратно. Вынырнула, смахнула с лица мокрые пряди, опять подалась к берегу…
