– Таисия Игоревна, порадовать вас нечем. – Слова врача буквально выбивают почву у меня из-под ног. – Вы не сможете выносить ребенка.
Лечу куда-то в неизвестность, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. Опять. Почему я? Почему это все со мной?
– Неужели ничего нельзя сделать? – судорожно всхлипываю и закрываю лицо ладонями. Ошибки молодости дают о себе знать с особой жестокостью и уничтожая меня.
– К сожалению, в вашем случае терапия не дает должного эффекта, – разводит он руками. – Но мы, конечно, будем пробовать и дальше…
– Еще одно ЭКО? – с надеждой спрашиваю я и умоляюще смотрю на него, словно от его ответа зависит вся моя жизнь.
Врач лишь качает головой и поджимает губы. Это конец.
– Слишком большая нагрузка на организм, опасно… Если вы когда-нибудь и родите – это будет настоящим чудом. И я с радостью напишу диссертацию по этому случаю.
Злая ирония и профессиональный цинизм бьют наотмашь, но я не обижаюсь. Мне в принципе уже все равно. В полной мене ощущаю свою неполноценность, и хочется выть волком. Этот специалист был последней надеждой, которая не оправдалась. Мне казалось, я давно сумела справиться с этим и перемолоть внутри себя, но, видимо, ошиблась. Больно, как в первый раз. Раны так и не затянулись в сердце и кровоточат.
– Господи, неужели я никогда не стану матерью… – шепчу отчаянно, едва сдерживая подступившие слезы. Пять лет надежд, пять лет попыток заставить организм перестроиться и дать мне хотя бы крохотный шанс, и все напрасно. Один поступок перечеркнул мою жизнь и лишил счастья материнства. Какой же я была дурой… малолетней и глупой.
– Увы, последствия аборта непредсказуемы. Вам просто не повезло… – Врач смотрит на меня с сочувствием, но я не готова принимать информацию. Собственные переживания захлестывают с головой.
– Возможно, имеет смысл рассмотреть другие способы? – Врач искренне пытается как-то приободрить меня. – Суррогатное материнство, например?
– Это же очень дорого… – тяжело вздыхаю и качаю головой. Я на ЭКО-то с трудом насобирала, на мою зарплату об этом стоит только мечтать.
– Тогда усыновление?
Качаю головой. Не представляю рядом с собой чужого ребенка. Смогу ли я полюбить его, как родного? Сомневаюсь. Кажется, мне не доступна эта функция. Или она просто атрофировалась со временем. Никогда не умилялась чужим детям, особенно их шалостям и капризам. Может, я просто дефектная? Может, поэтому мне не дано?
– Ну тогда я не знаю, чем вам помочь…
– Спасибо, доктор, – смахиваю непроизвольные слезы и поднимаюсь на ноги. – Я пойду, – забираю медицинскую карту и выхожу из кабинета.
В коридоре меня ждет единственная подруга Ульяна. Увидев меня, отрывается от телефона и приближается.
– Что он сказал? – взволнованно спрашивает и забирает из рук карту, пролистывая последние страницы.
– Ничего хорошего…
Обессиленно прислоняюсь к стене и прикрываю глаза, чтобы не разреветься еще больше.
– Шансов нет?
Уля всегда говорит прямо, даже не пытаясь смягчить слова. Обычно я спокойно на это реагирую, но сейчас с трудом сдерживаюсь, чтобы не накричать на нее. Лишь до боли закусываю губу и отрицательно качаю головой.
– Не переживай, все образуется, – тихо говорит Ульяна и сгребает меня в охапку.
– Наверное… – всхлипываю, уткнувшись ей в плечо. – Спасибо, Уль, но не надо.
– И все из-за этого козла Гордеева, – зло цедит она сквозь зубы.
– Нет, из-за меня, – отстраняюсь и качаю головой. – Никто же меня не заставлял.
В отличие от нее, я давно пережила эту стадию. Когда-то очень любила Алексея, потом ненавидела, обвиняя во всех своих бедах, а сейчас мне все равно. Я смирилась с неизбежным и больше не виню никого, кроме себя.
– Конечно. – Подруга закатывает глаза к потолку. – Бросил тебя одну в такой ситуации.
– Мы оба были слишком молоды и глупы… – зачем-то оправдываюсь, хотя ничего уже все равно нельзя изменить. Наши отношения давно закончились, а копаться в прошлом – последнее дело.
– А расплачиваешься за ваши общие ошибки ты одна, – возмущается Ульяна и тащит меня к выходу.
– Да… это моя карма, – не сопротивляюсь ей, и совсем скоро мы оказываемся на улице.
Пронизывающий ветер сразу же пробирает до костей. Ежусь и обхватываю себя руками, пытаясь сохранить ускользающее тепло. Погода как-то резко испортилось. Вчера вроде еще было лето, а сегодня внезапно наступила осень.
Ульяна щелкает брелоком, и ее «ласточка» приветливо моргает нам фарами. Садимся в салон, подруга заводит двигатель и поворачивается ко мне.
– Нельзя сдаваться, давай сходим к другому врачу?
Хорошо знаю этот горящий взгляд. Уля очень зла и готова на подвиги. Она всегда была такой, бойкой и отчаянной, в отличие от меня, тихони и серой мышки. Как мы нашли друг друга, до сих пор загадка, но с самой школы остаемся практически неразлучными.
– А смысл? – грустно усмехаюсь. – Диагноз-то понятен и не изменится.
– Ну, может, другие методики какие-то.
– Нет, хватит, – сокрушенно качаю головой. – Не хочу ничего. Устала.
Без особого энтузиазма наблюдаю за проплывающим пейзажем и пытаюсь найти гармонию с собой. Но внутри неспокойно. Буря не желает утихать, а наоборот, набирает обороты и рвется наружу. Сложно примириться с неизбежным, а противостоять законам природы сил больше не осталось.
