Эрнест Тадеуш долго не мог оправиться от болезни. Жар, постоянный кашель, сочащаяся кровь из его былых ран на спине, все это придавало ощущение затхлости дому. Я не мог спать, постоянно слыша его хрипы и звуки блевания в конце коридора; еду готовил только я, так как этот урод не мог даже позаботиться о себе. Все мое время было посвящено ожиданию, и эта медленная пытка, когда я ни в коем случае не мог придержать ни секунды, вынуждала меня мириться с настоящим.
Я должен был получить свое лекарство.
В качестве альтернативы Тадеуш разрешил мне использовать ампулы, которые являются частью состава моего эликсира сна. Он сказал, чтобы я не злоупотреблял ими, так как это в какой-то мере психоделическое средство, которое способно разрушить мозг, но я и не собирался просыпать целые сутки, оставляя этот дом без контроля.
Я не брал из шкатулки больше одной ампулы по истечению 24 часов. Вколов препарат, мог поспать пару часов, и мне этого хватало. Однако с изменениями, затронувшими самые неожиданные части и стороны моего существования, этих часов показалось довольно мало.
Вот еще что странно.
Тадеуш ни слова не сказал мне о подвале и о своем питомце.
В один из дней, это был третий день, когда Тадеуш слег со своей чумой, я понял, что не мог продолжать находиться в таком бардаке, где у меня начала развиваться брезгливость в царящей грязи и слоях пыли, а также паранойя проснуться с забитой трахеей огромной крысой. Я решил делать уборку в его доме, пока этот больной на всю голову урод не сможет самостоятельно отмыть свой же дом. Отчасти же делал это со скуки. Мне бывает скучно, это не такая уж и необычная вещь.
Один день я убирал первый этаж, на кухне, в гостиной, в гардеробной, а также маленьком помещении прачечной, в котором стоял еще и большой, нелепый и ржавый водонагреватель. Посмотрев, я понял, что та вещь работала из рук вон плохо.
Также заметил, что электричество работало с перебоями, и решил вечером спуститься в подвал и посмотреть, что мог сделать. В подвальной комнате, в темном углу, одиноко стояла коробка. Я подошел посмотреть, поднял ткань, покрывающую квадратную коробку, снял ее и увидел, что это самая типичная клетка, в которой держат птиц. На холодном земляном полу, на маленьком кусочке шерстяной ткани в одном белье спал ребенок.
Я несколько минут, держа в руках фонарик, стоял и не знал, что делать. Несколько раз без каких-либо мыслей в голове хотел подняться наверх, но все так же оставался на месте. Когда в моей голове начали возникать хоть какие-то мысли, решил остаться и сначала все проверить. Осмотрел ребенка, девочку, не просыпающуюся под ярким светом фонарика, наклонился, сев на колени, и протянул руку через решетку к ее ручке. Не без причины мне стало не по себе, и моя протянутая рука, казалось, была в самой большой опасности в моей жизни. Я словно положил руку в пасть монстра, который в любой миг мог оторвать ее мне по самую ключицу. Сделал вдох и взялся за холодное запястье, нащупывая пульс.
Девочка проснулась от моего прикосновения и вздрогнула. Открыв большие в страхе глаза, она отдалилась от меня и села, не сводя взгляда.
– Кто ты? – Спросил, изучая ее внимательней.
Только проснувшись, девочка выглядела немного растерянной и неуклюжей. Волосы слегка вились от влажного холодного воздуха. Пустые, напоминающие кошачьи, глаза смотрели и как будто не видели меня вовсе. На бледных щеках, наверняка давно не видавших солнца, нечто вроде лиловых синяков. Алые, именно алые, и покусанные губы приоткрыты, как будто она тоже была больна, и от губ вниз по подбородку тянулся след.
Я засмеялся в рукав.
Девочка склонила голову набок и обхватила колени, закрывая от меня свое тело. Хотя, впрочем, это не имело значения, так как до последнего времени она спала.
– Ты умеешь говорить?
Девочка облизала сухие потрескавшиеся губы и ответила самым детским голосом, который я только слышал, и именно поэтому решил, что лет ей не больше двенадцати.
– Немного.
– Ага, понял. – Однозначно, найти собеседника было для нее проблемой. – Извини, что потревожил. Ты спала.
Девочка внимательно слушала меня и сосредоточенно смотрела, будто я говорил какую-то важную информацию, имеющую немалую ценность. Для меня же ее слова несли аналогичное значение. Во-первых, это ребенок, которого Тадеуш скорее всего украл или выкупил. Во-вторых, Тадеуш даже не заботится о своем питомце, и содержит просто в нечеловеческих условиях. Даже от такого как Тадеуш, если честно, не ожидал увидеть подобное.
Я вернулся всем вниманием только к сидящему напротив себя ребенку:
– Я задам тебе четыре вопроса. А ты постарайся на них ответить кратко, понятно и как можно точнее. Как давно ты здесь находишься?
– Какое сегодня число? – Девочка нахмурилась, между ее бровей возникла стрелка.
Меня мурашки пробивали от такого непривычно детского голоса.
– Сегодня двадцать седьмое апреля.
– Ммм, а какой сейчас год?
