Почти никто уже не сможет точно и вспомнить, когда и где это случилось. Одно известно достоверно – уйма лет минуло с того времени.
Жило два брата. Справные, статные, настоящие молодцы. Старший – Иван. По характеру очень строгий, была в нём некая суровость, то ли врождённая, то ли приобрёл он её за время тяжкой работы. Видно было по его лицу сразу – суровый, молчаливый. Другой же – Гордей, немного младше, но характером он отличался от старшего брата – многословный, кудрявый, в некотором смысле даже балагур. В суконной рубахе с закатанными рукавами, множество раз рассуждавший об устройстве жизни, о том, как всё должно быть.
Так и жили братья, работали. Иногда крепко ругались, иногда даже сильно дрались, не поделив что-то меж собой. Но всегда они мирились. И Иван всегда поучал Гордея: «ты слушай меня, и никогда не пропадёшь. Всегда держись меня, я же брат твой».
И всё у них было сносно. Гордей в одиночестве воспитывал дочь – Анастасию. Хорошую такую, славную девчушку. Волосы русые, густые, что грива у породистого коня, свисавшие чуть ли не до пят. Иван всяко помогал Гордею в этом деле, и Анастасия очень полюбила своего дядьку – чуть ли даже не больше, чем отца. И много раз убегала к нему с ночёвками. Гордей относился к тому спокойно, всегда знал, что с Анастасией всё будет там нормально.
Но однажды, перед рассветом, приехала к ним в земли заморская красавица, чьего имени сейчас уж никто не сыщет. Может, Джессика какая, может, Саманта. Но прозвали её Иноземкой. Она была приятна в общении, крайне обходительна в манерах своих, приветливо улыбалась. И очень хорошо владела их речью.
Гордей, конечно, начал сближаться с Иноземкой. Он с раннего утра до самой поздней ночи был готов слушать её рассказы о той жизни, другой. Жизни, что кипела на самых дальних берегах. А она всё рассказывала ему и рассказывала. И вид у Гордея был мечтательный и счастливый после бесед с ней. Он не скрывал от Ивана своей симпатии, но тот становился всё мрачнее и мрачнее.
