Отложенная миссия. Роман – трилогия

Девочка лет пяти, сидевшая тихо и чинно на лавочке, вдруг соскочила с нее, взяла в руку маленький прутик, присела и стала ковырять этим прутиком землю. За ней стали наблюдать все, кто ожидал автобуса. Навстречу шуршащему о камешки прутику ползла жирная зеленая гусеница. Девочка замерла, разглядывая гусеницу, та, переползая через бесконечные препятствия, продолжила путь ей навстречу. Девочка предупредительно шаркнула прутиком, гусеница вытянулась во всю длину, потом сжалась в комочек и снова развернулась и поползла в сторону дороги. Она ползла и ползла, зеваки, наблюдавшие за её передвижением, не заметили, как к остановке подъехала машина. Затрещали камешки под колесами. Машина, резко взяв вправо, выехала на асфальт, а на месте, где проделывала свой путь гусеница, осталось только зеленое месиво. Девочка поднялась с корточек, сделала несколько шагов к этому месту и, всматриваясь в зеленую лепешку, спросила:

– Мама, а где гусеница? – еще не веря в случившееся перевоплощение.

Её мама – молодая статная женщина лет тридцати пяти, подошла к дочке, протянула ей руку, стараясь выглядеть хладнокровной, ответила:

– Отойдем, доченька, это несчастный случай, – и больше не проронила ни слова.

– Если бы я её не позвала к себе, то несчастного случая не было бы? – спросила девочка, держась за руку матери, всматриваясь в её бесстрастное лицо.

– Городские – сердобольные! – с усмешкой промолвила полноватая женщина. Она была одета отлично от провожающих её родственников – по выходному, спросила:

– Никак, Бабушку Марию проведывать приезжали?

Придерживая загорелыми ручками полы белой панамки, и ковырнув носком сандалии придорожные камешки, девочка звонко выпалила: «Бабушку Машу!» и, защепив пальчиками мамину юбку, спряталась в её складках от внимательных глаз тетки.

А в доме бабушки Марии бесконечные часы бесконечной жизни никак не останавливались. От предсмертных мук бабка Мария так иссохла, так обескровилась, что уж не могла кричать в полный голос, чтобы душа облегчалась и набиралась сил. Уже не существовало для неё времени, не было прошлого, а только тяжелая борьба плоти за будущее. Она уже три дня не ела, только пила воду, пила, чтобы погасить огонь где—то там – в горле или в самой душе. Этот огонь пожирал живущие клетки мозга, пожирал мечущиеся по крови тельца. Они убегали от огня в холодные конечности ног и рук, пробивались через узкие проходы кровотоков, но огонь настигал их, возвращаясь опять к горлу, требовал воды, чтобы спрятавшиеся тельца устремились навстречу ему и попадали в западню. И снова огонь их пожирал… Сумасшедшая боль – тысячи игл впивались в тело, когда тельца убегали от огня. Огонь, словно набирал силу, чтобы вырваться в мир иной и унести с собой все кроме уже тленной оболочки.

В последний день Марии сделали укол, ввели снотворное с наркотиками. Она заснула. Все время всхлипывала, но не просыпалась от этого. Её дочь Александра последние дни почти не отходила от матери. Если она приближалась к кровати, чтобы поправить все время сползающее одеяло, то быстро убирала руки, чтобы мать не успела их схватить. Так уже бывало – Александра еле вырывала руки и боялась матери. Процесс смерти был невыносим для неё. Она то и дело выбегала на улицу, чтобы перевести дыхание, отдохнуть от криков матери и постоянного ожидания чего—то страшного.

Утром последнего дня жизни матери Александра догадалась, о чем мать просила её. Она насмелилась, взяла обеими руками почти ледяную руку матери, тихонько сжала.

– Мама, я обещаю, что я не умру, пока не верну наше хозяйство.

Вот и отмучилась Мария. Вместе с ней умерла обида на Господа Бога за то, как ей пришлось доживать на чужбине вдали от родного дома. Эта обида вырастила чудовище, мучавшее её при жизни, и медленно пожиравшее её. И вот, чудовище, наконец, наевшись, уползло в свое место обитания. Содрогнулась где—то земля под тяжестью уползающего чудовища и стала забываться его ненасытная утроба.

Михаил Архангел считается предводителем Света, который управляет всем войском Господним и ведет его бороться с армией сил Тьмы.

Через несколько дней после похорон матери Михална снова забоялась, словно пришел её черёд вот так же, умирать в муках. Она поняла, что душу матери отпустили на последнее свидание со своей собственностью – с плотью, которой она прикипела к родственникам и к кусочку подвластной ей земли при жизни. Её душа была где—то рядом, она давала ей знаки своего присутствия, но Михална только отмахивалась от неведомого, назойливого её присутствия то рукой, то попавшейся на глаза тряпкой. Было тяжело осознавать свою ответственность за всех ещё живущих, когда не стало её старшей подруги и принимать этот тяжкий незапланированный груз. Михална, помолившись, пообещала матери исполнить её волю. «Мама, я верну наш дом, я постараюсь. Ты уходи!» После этих слов обещания она успокоилась и с каждым следующим днем все легче вживалась в свое предназначение.