Действующие лица:
Мужчина – худой, высокий, почти лысый (оставшимися волосами он, как косынкой, накрывает лысину). Ему 40 лет.
Женщина – ей 35, худая, высокая (может быть, даже выше мужчины) блондинка.
По проходу между рядами зрительного зала бежит огромная крыса.
Женщина. Кошмар! Что делается!
Мужчина(меланхолично). Я вот сейчас посмотрел, как бежит эта крыса, и вспомнил одну историю. У нас в кафе на кухне жила крыса. По ночам она выходила из своей огромной дыры, а днем спала. Однажды уборщица уронила в крысиную нору губную помаду. А через несколько дней мы заметили, что портрет президента, который нам очень настоятельно посоветовали повесить на стену, покрыт маленькими красными поцелуйчиками. Мы предположили, что по ночам крыса целует портрет.
Женщина(изображая крысу). Пи-пи-пи… В кафе шутили: крыса влюбилась. Официант Коля с двойным подбородком чуть не умер от смеха. Он в то время не любил женщин. После развода… А я просто хотела попробовать на вкус бумагу, на которую был нанесен портрет. Но это мне никак не удавалось. А я так хотела ее попробовать. Мне казалось, что это должна быть какая-то необыкновенная, фантастически вкусная бумага.
Мужчина. Каждый день красных следов становилось все больше и больше. Официант Коля предложил поставить около портрета капкан или липучку: «У меня в этом деле большой опыт». Из гуманных соображений поставили капкан. Чтобы не мучилась.
Женщина. Я попалась… Я была совсем юной крысой, светло-серенькой, ничего не понимала в жизни и потеряла инстинкт самосохранения… Капкан перебил мне позвоночник – между четвертым и пятым позвонками, я и заплакать не успела… Коля отнес меня на свалку… А помнишь, как ты прятал глаза, когда меня выносили из кухни? Но все-таки мы встретились взглядами.
Мужчина. Я подумал: «Она, наверное, самка». Хотя и не был в этом уверен… Но сердце защемило. Я и рыбам живот тогда не сразу вспарывал. Сначала десять раз подумаю. Я ж почему и не стал шеф-поваром? Потому что рыб тогда мне было жалко. Для повара это плохое качество, а для шеф-повара – профнепригодность… Это все, конечно, шутка… Потом мы и другие анекдоты расскажем. А сейчас вот что… Значит так, записывайте, чтобы не говорили, что зря сходили на представление. Чтобы хоть какая-то польза была… Баранью грудинку, примерно полкило, расчлените на куски. Примерно на 20 кусков или чуть больше. Можно взять мякоть задней ноги. Подготовленное мясо посыпьте солью и перцем. Обжарьте на сильном огне. Положите мясо в глубокую кастрюльку, залейте горячей водой. Можете добавить зажаренных на бараньем жиру помидоров. Но это на любителя. Я не люблю с томатом. Когда вода с мясом закипит, бросьте в кастрюльку промытый рис, мелко нарезанный лук и лавровый лист. И варите, пока вся вода не впитается рисом. Потом закройте посуду крышкой и поставьте в духовку на 40–45 минут. И все! Плов готов.
Женщина. Не знаю, а я, сколько не пробовала, ничего не получается. То рис переваренный, то мясо жесткое. Если еще со свининой… Свинина мягче…
Мужчина. Это потому что ты в духовку не ставишь. А надо ставить.
Женщина. Может быть. Я не люблю готовить, если честно. У тебя, мой дорогой, лучше все получается. Если бы я умела готовить, то я бы не стояла сейчас на этой сцене. Перед этими людьми. Которые пришли немного поднять себе настроение. Правда ведь? Да, блядь?
Мужчина. Ну зачем же так грубо, дорогая?
Женщина. Ничего не грубо… Я заметила, что слово «блядь» вызывает улыбку. Даже смех. Повтори «блядь» десять раз и все уписаются от смеха.
Мужчина. Пока никто не уписался, мы начинаем! Музыка!
Женщина достает детскую дудочку, играет на ней. Звуки отдаленно напоминают музыку.
Женщина. Итак, Александр! Это был примерно такой мужчина. Как этот. Только моложе на несколько лет. Тогда же ты был моложе. Представим, как он сидит у себя на кухне и готовит плов.
Мужчина. Вот я выглядываю в окно раздачи. Чтобы оценить ситуацию – что же там в кафе происходит. Окно похоже на гильотину. Дверца поднимается вверх. Иногда она падает на шею повара, но повара – очень любопытные натуры. Они все равно суют свои головы в окошко раздачи.
Женщина. Он работал в кафе на первом этаже четырехэтажного дома, где я на тот момент и проживала. Проживала довольно долго – лет десять.
Мужчина. Помню, однажды умер Николай Петрович. Не тот, который официант, другой. Тезка. Официант до сих пор жив.
Женщина. Поминали пловом?
Мужчина. Нет, не пловом, а рисом с изюмом и котлетами. В принципе то же самое. Мясо и рис. Поставили фотографию в черной рамке. На отдельный стол. Рядом с фотографией – стакан с куском хлеба, пустую тарелку и ложку. Коля, официант, спросил меня, каши ЕМУ положить? Я никогда раньше не видел, чтобы покойному кашу клали. Сказал: «Не надо, это не по-русски».
Женщина. Так у нас не принято. А у скифов было принято.
Мужчина. Может быть, и надо было положить, но я сказал, что не надо. Но водки ЕМУ налей. Так принято… Они вообще какие-то странноватые были – друзья покойного: пожилые женщины с ярко накрашенными губами в мини-юбках, которые они постоянно одергивали, и седые мужчины в строгих костюмах и галстуках. Я помню, один, из них, поправив галстук, сказал: «Наверное, в такие минуты надо говорить о чем-то важном. А я вспоминаю, как мы ездили с ним на рыбалку. Такая же была осень. Он не взял с собой удочку, а у меня было четыре. Я и не мог предположить, что мне на рыбалке понадобится четыре удочки…» Не знаю, что на меня нашло. Я смотрел на фотографию Николая Петровича и едва не плакал. Черная ленточка на фото была выше чем обычно, так что фотография казалась зачеркнутой. Знаешь, как на дорожных знаках – «конец населенного пункта». Типа – проехали. Проехали Николая Петровича. Того, что ходил на рыбалку без удочки. Про «без удочки» я запомнил.
