Тревожный сон с похмелья. Жуткий, дурманящий, выворачивающий наизнанку сон. Зачем же я так напился прямо с утра?
В голове полная каша. Отрывочные видения – словно картины Сальвадора Дали, густо замешанные с реальностью, поплыли перед глазами. Я был готов поклясться, что весь этот жуткий сон случился на самом деле, если бы… если бы не очевидный бред… исчезнувшие одноклассники, двойник из параллельного мира, который стремится к абсолютной власти, мое полузабытое прошлое, из которого, казалось, до сих пор доносились голоса – девчонка из детского сада, часы, которые я разобрал ради нее… Света… как же давно я ее не видел и видел ли вообще? Моя мать… Диана… Петька, часовая мастерская и редакция газеты… темный лес, какая-то заброшенная советская здравница, переоборудованная под лабораторию… чертов жуткий томограф и старик в белом халате, жуткая улыбка которого отпечаталась в моей памяти словно вспышка ядерного взрыва.
– Господи… – я застонал, обхватил голову руками и открыл глаза. – Зачем я так напился…
Темный коридор моей собственной квартиры наискось пересекали три параллельных солнечных луча, падающих из кухни, а в них, словно в диковинном бассейне медленно парили невесомые пылинки.
Стоя напротив треснувшего зеркала, я зачарованно наблюдал за их беззвучным хаотичным движением – раньше мне и в голову не приходило, что их танец может настолько красив.
Передо мной на полке замер старый кнопочный телефон. Слегка покачивающаяся трубка повисла на тонком скрученном проводке, готовом оборваться в любом момент. Из нее раздавались короткие гудки, похожие на азбуку Морзе.
Волнами подкатывала тошнота.
Кому я только что звонил?
С нарастающим чувством какого-то фатального кошмара я вслушивался в короткие гудки. Память как дырявое решето подсовывала мне обрывки ненужных фраз, разговоров, лиц и все они были тревожными, если не сказать больше.
Я посмотрел на себя в зеркало и ужаснулся. Не знаю, где меня носило все эти часы, дни, может быть, даже месяцы, но сейчас оттуда на меня смотрел смертельно уставший человек с худым лицом, синими кругами под глазами и тонкими, слегка вытянутыми в вымученной усмешке губами.
СОБЕРИСЬ!
Впалые уставшие глаза, взлохмаченные волосы – я протянул руку, тронул краешек разбитого зеркала и… порезался.
– Ай… черт!
Тут же в голове всплыл разговор. Я догадался, что разговор состоялся только что, хотя по ощущениям я звонил Петьке данным-давно, может быть год или два назад. Разговор странный и сбивчивый. Далеким чужим голосом однокласснике сообщил, что я… в розыске. Что он не будет меня сдавать полиции.
Что еще он сказал?
Мучительная острая боль вспыхнула в затылке и где-то за правым ухом.
Я пошатнулся, облизнул порезанный палец. Кровь была настоящая, соленая. Медленно повернул голову влево, посмотрел в комнату. Возле разодранного кресла на журнальном столике покоилась почти пустая бутылка виски и фотоальбом. Точнее то, что от него осталось.
За входной дверью откуда-то сверху застучали быстрые шаги. Сердце подпрыгнуло и остановилось.
– Илья, догоняй! – звонко крикнул мальчишеский голос. – Мы без тебя начнем! – Через пару секунд шаги стихли.
– …продолжается рост числа зараженных в городе-герое Волгоград, оттуда наш следующий репортаж… – где-то за стеной включился телевизор, завыла сирена скорой помощи, затем невнятный взволнованный голос начал описывать происходящее в какой-то больнице, где не хватало коек и аппаратов ИВЛ.
Я подошел к двери и осторожно, будто бы с той стороны меня кто-то мог караулить, приблизился зрачком к мутному глазку.
Я НИКОГДА ЕГО НЕ ПРОТИРАЛ, – пронеслась в голове вздорная, почти идиотская мысль.
Лестничная клетка выглядела буднично, как и положено лестничной клетке старой брежневской девятиэтажки, не видевшей ремонта со дня постройки. Пыльные зеленые стены, прямо передо мной лифт. Справа и слева двери соседей – рыбий глаз искажал их пропорции, но определенно, с ними все было в порядке. В том смысле, что они были на месте.
И тем не менее… что-то было не так.
Мне казалось, за углом притаился батальон СОБРа в полном обмундировании и раздайся хоть малейший звук с моей стороны, они немедленно бросятся на штурм.
Я закрыл глаза и медленно, очень медленно выдохнул.
Все хорошо… все хорошо…
Но нет! – все было плохо!
В этот самый момент двери лифта открылись. Я каким-то образом прослушал движение кабины (может быть, ее заглушил звук телевизора), а когда понял, что лифт остановился на пятом этаже, едва не отпрянул. Из кабины вразвалку вышел сосед, толстый Влад – в целом неплохой парень, правда подкаблучник и жуткий зануда. Влад работал мерчендайзером и торговал пивом. Он даже не посмотрел на мою дверь. Мне показалось, что он специально смотрит в пол, будто бы боится даже прикоснуться взглядом к этому месту. Он обошел мой коврик по выпуклой траектории, чтобы не дай бог не зацепить невидимую границу.
Впрочем, прямо сейчас Влад меня не интересовал, а вот зеркало, появившееся в створе распахнутых дверей лифта – еще как!
Я пожалел, что нечем сфотографировать то, что я увидел – чтобы потом разглядеть получше. Сейчас же мои глаза застилал туман или глазок действительно был очень мутным и грязным, однако в отражении я смог разглядеть свою дверь, опечатанную крест-накрест белыми лентами. В районе замка виднелся бумажный прямоугольник с пломбой.
