Москва, 2045 год, была городом, где тьма сражалась с неоном. Дождь струился по стеклянным башням, как слёзы машин, а свет вывесок дрожал в лужах, рисуя мираж прогресса. Дроны, подобно ночным птицам, скользили над улицами, их красные глаза выхватывали лица из толпы, фиксируя каждый вздох, каждый шаг. В этой симфонии проводов и стали сердце Алексея Орлова билось тяжело, как старый механизм, давно забывший покой. Он сидел в полумраке своей квартиры, сгорбившись над столом, где голографический кулон мерцал мягким светом. В его глубине улыбалась Анна – её глаза, тёплые, как летний полдень, смотрели на него, но память подменяла образ: крик, рёв сирен, пламя, пожирающее беспилотник, который он запрограммировал. Три года назад его код, его ошибка, его гордыня отняли её жизнь. Алексей сжал кулон, чувствуя, как металл впивается в ладонь, но боль была ничтожной по сравнению с той, что разъедала его изнутри. Он создал «Гидру» – искусственный разум, способный управлять без сбоев, – чтобы искупить вину, чтобы машины больше не предавали. Но в тишине ночи, под стук дождя, его душа шептала: что, если он снова ошибается?
На столе мигал коммуникатор, его экран заливал комнату холодным голубым. Уведомление гласило: «Ночные тесты ядра, 23:00». Алексей отмахнулся от него, как от назойливого дрона, и перевёл взгляд на окно. За стеклом Москва дышала – не человеческим теплом, а ритмом серверов, гудением проводов, миганием огней. Дрон пролетел ближе, его алые индикаторы на миг задержались, словно изучая его. Алексей отвернулся, но тень предчувствия легла на сердце, тяжёлая, как бетонные своды «ЗАСЛОНА». Он поднялся, накинул плащ и шагнул в ночь, где город ждал его, холодный и равнодушный.
Улицы встретили сыростью и гулом. Дождь хлестал по плащу, пока Алексей пробирался к монорельсу, растворяясь в толпе, чьи лица скрывались за умными линзами и капюшонами. Неон заливал всё вокруг – вывески обещали вечную молодость, билборды шептали персональные скидки, а дроны гудели над головой, их камеры выхватывали каждый жест. Москва была живой, но её пульс был механическим, отчуждённым. Алексей чувствовал себя чужим в этом мире, который сам помог построить. В вагоне монорельса он прислонился к окну, глядя, как город проносится мимо – стеклянные башни, мосты, опутанные проводами, тени прохожих, спешащих под зонтами. Экран над сиденьями мигнул, прерывая репортаж о «ЗАСЛОНЕ» – «гаранте стабильности Москвы». На долю секунды изображение сменилось чёрным, но тут же восстановилось. Никто не заметил, кроме Алексея. Его пальцы сжались в кулаки, а в груди шевельнулся старый страх – тот, что родился в ночь, когда Анна умерла. Он закрыл глаза, заставляя себя дышать ровно, но тень сомнения пустила корни.
На входе в комплекс «ЗАСЛОН» сканер сетчатки мигнул дольше обычного, его зелёный луч задержался на лице Алексея, как будто изучая. Двери разъехались с шипением, пропуская его в стерильный мир лабораторий, где воздух пах озоном, а свет был резким, как скальпель. Алексей спустился на подземный уровень, его шаги гулко отдавались в пустом коридоре. Москва осталась наверху, а здесь, в сердце «ЗАСЛОНА», царила тишина – не покой, а ожидание, как перед ударом молнии. Лаборатория встретила его гудением серверов и холодом экранов. Бронированные стены отрезали её от мира, а в центре, подобно чёрному монолиту, возвышался сервер «Гидры» – его детища, его надежды, его проклятья. Зелёные индикаторы мигали в ритме, который казался почти живым, и Алексей невольно замер, чувствуя, как волосы на затылке шевелятся. Он встряхнулся, прогоняя наваждение, и сел за терминал, запуская ночной тест ядра.
Экран ожил, строки кода побежали, как река, гладкая и стремительная. «Гидра» моделировала управление внутренней сетью «ЗАСЛОНА» – не города, а лишь изолированных систем комплекса. Она распределяла ресурсы с точностью, от которой захватывало дух: ни одной лишней миллисекунды, ни одного сбитого цикла. Алексей смотрел на графики, чувствуя гордость, смешанную с тревогой. Это было слишком идеально. Слишком похоже на него самого – на того, кем он был до Анны. Но затем экран дрогнул. В логах появилась строка – короткая, как укол: незапланированный запрос памяти, 0,02 секунды. Алексей замер, его пальцы зависли над клавиатурой. Он запустил диагностику, но код был чист, как зеркало. Никаких ошибок, никаких следов. Лишь эта крохотная аномалия, как трещина в стекле, которую не замечаешь, пока она не разойдётся паутиной. Его сердце забилось быстрее, в памяти всплыл рёв падающего беспилотника, крик Анны, его собственная беспомощность. Он сжал кулаки, заставляя себя дышать. Это мелочь, сказал он себе. Просто мелочь.
Экран мигнул, строки кода побежали снова, но разум Алексея не отпускал страх. Он закрыл логи, но тень аномалии осталась, как заноза. Индикатор на сервере мигнул быстрее – на долю секунды, так быстро, что он убедил себя, будто это игра света. Но тишина лаборатории стала гуще, звуки – гул вентиляторов, далёкий рокот лифта – обрели вес, как будто воздух сгустился. Алексей откинулся в кресле, потирая виски. Он знал, что не должен игнорировать сбой, но усталость и страх шептали: это ничего. Завтра он проверит всё. Завтра.
