В полдень первой субботы июня 1989-го года к окошку билетной кассы на железнодорожной станции подмосковного Трёхреченска подошёл спортивного сложения симпатичный русоволосый мужчина лет тридцати.
– Один билет на любой ближайший поезд в любую сторону, – с грустной улыбкой попросил он.
– Куда? – с ленцой протянула миловидная кассирша.
– До ближайшего города.
– Умный очень? – нахмурилась кассирша. – Не мешайте работать, гражданин!
– И в мыслях не было вам мешать, – добродушно возразил мужчина. – Просто Трёхреченск меня сегодня не устраивает, хочу немного побыть туристом, а отпуск не скоро.
– Билет только туда или обратно тоже будете брать? – раздражённо уточнила кассирша.
– И обратно. – Мужчина протянул в окошко трёшку и печально вздохнул. – В гостиницах редко бывают свободные номера, а ночевать на вокзале мне что-то не хочется.
Вручив билет и сдачу, кассирша, внезапно смутилась под оценивающим взглядом серых глаз незнакомца и вежливо произнесла:
– Вторая платформа, отправление через семь минут.
Повернувшись к напарнице, работавшей у соседнего окошка кассы, она громко сказала:
– Видала, Кать? Турист-однодневка! Каких только дураков на свете не бывает…
Когда поезд, остановился у вокзала с раскинувшейся во всю ширь фасада надписью: «БЕЛОВОДСК» мужчина вышел на платформу и, жмурясь от яркого летнего солнышка, огляделся: до виадука было далеко. Спрыгнув на рельсовый путь, он быстро пересёк его и со спортивной лёгкостью взобрался на платформу, примыкавшую к зданию вокзала. Пройдя сквозные двери здания, он очутился на просторной площади и сразу привлёк своим праздным видом внимание куривших у пивной палатки цыганок. Одна из них, подскочив к нему, скороговоркой забубнила:
– Давай погадаю, дорогой. Всю правду тебе скажу. Судьба твоя завидная, долго жить будешь, повидаешь много, большая любовь у порога казённого дома тебя ждёт, всю правду про неё скажу, позолоти руку. – Из пестроты цыганского одеяния высунулась готовая к позолоте смуглая, прокуренная насквозь ладонь. – Позолоти, не бойся, дорогой. Сколько не жалко. Трёхкопеечную монету положи. Увидишь, одна сторона почернеет, значит, верное гаданье.
Мужчина достал из брючного кармана рублёвую бумажку, положил её на костлявую ладонь и попросил:
– Угадай, дорогая, дорогу до какого-нибудь книжного заведения.
– Не туда твоя дорога, дорогой. Любовь на пороге казённого дома тебя ждёт…
– Кого она не ждёт-то, дорогая? Ладно, не знаешь, где книги водятся угадай тогда, где краеведческий музей.
Лицо у цыганки посерело.
– Ну хоть к столовой какой-нибудь угадай, как добраться.
– Пойдёшь прямо, – оживилась цыганка, – дойдёшь до широкой дороги, перейдёшь её и увидишь памятник вождю, на столовую рукой покажет.
Поблагодарив, мужчина хотел идти, но цыганка мёртвой хваткой вцепилась в его руку:
– Погоди, дорогой. Положи рублик – скажу, кто смертный враг твой, караулит он тебя, каждую твою ошибку караулит, положи рублик, дорогой.
– Вра-аг? У меня-я? – удивился мужчина. – Ты меня с кем-то путаешь, цыганка. На, возьми рубль, и всего доброго тебе.
Он двинулся было прочь, но прокуренные пальцы опять клещами вцепились в рукав его рубашки.
– Погоди, дорогой. Я честная цыганка, я так деньги не беру. Идём в сторонку, всю правду тебе скажу.
Он шагнул следом за ней от тротуара и приготовился слушать правду.
– Положи ещё рублик, – начала цыганка, протянув уже освобождённую от двух рублей ладонь. – Положи, ценное будет гаданье, правду говорю.
Лицо мужчины, игравшее весельем, поскучнело.
– Ты повторяешься, – заметил он. – И рубликов у меня больше нет, одна пятёрка только осталась.
– Давай пятёрку, – не растерялась гадальщица, – я два рубля сдачи дам. – На её ладони возникли скомканные рублёвки.
Мужчина спортивно чётким движением схватил одну рублёвку и сунул в свой карман.
– Квиты, – сказал он весело. – Рубль оставляю за предсказание дороги до столовой, а от второго освобождаю, раз ты честная.
Лицо несостоявшейся гадальщицы скривилось в ведьмину гримасу. Внезапным рывком она вырвала несколько волосков из шевелюры своего обидчика и, сжав их в когтистом кулачке, скороговоркой пробурчала заклинание:
– Смерть за твоей спиной, несчастный. Проклятый будешь, один будешь, страдать будешь.
– Спасибо на добром слове, – сказал он добродушно и пошёл, поглядывая по сторонам в ожидании предсказанного памятника.
Памятник действительно вскоре показался, а за ним и столовая. Пообедав, мужчина разыскал книжный магазин и задержался здесь в техническом отделе, просматривая книги по теории и практике электротехники. Ни одна из книг не показалась ему достойной приобретения, и он собрался уже было уходить, как вдруг увидел в уголке витрины скромную брошюрку с нескромным наименованием: «Теория эфира». Судя по уценке стоимости, указанной на тыльной стороне обложки, успеха у покупателей брошюрка не имела. Бегло её пролистав, он приобрёл её, пробив в кассе сорок пять копеек. Выйдя из магазина, он купил газету и завернул в неё «Теорию эфира» так бережно, точно это были куриные яйца или стеклянная посуда, потом так же бережно уложил покупку в сумку, и тут увидел неторопливо идущую блондинку. Он остановил её обаятельной улыбкой.
