От переводчика и издателя
Удивительно, как тексты, написанные в середине девятнадцатого века, способны отозваться во внутреннем мире человека XXI столетия. Кажется, будто нас отделяют необъятные дистанции – и во времени, и в культуре; а между тем, открывая наугад страницу одного из этих эссе, мы внезапно слышим живой, даже дружеский голос. Голос, готовый говорить с нами о том, что волнует каждого: о том, как обрести смысл в повседневности, найти точку опоры в себе самом, и – не побоюсь сказать – пережить любые бури, выпавшие на долю нашего беспокойного века.
Ральф Уолдо Эмерсон был человеком, чьи идеи умели достучаться до самых глубин. Для него не существовало застоявшихся, раз и навсегда определённых понятий. Он брал в руки, словно живые цветы, наши привычные суждения о природе, о дружбе, о вере, о судьбе – и то и дело обнаруживал в них нечто новое, яркое, призывая нас смотреть на них с неожиданного ракурса. И пусть его язык (а с ним и наш перевод) может порой показаться несколько старомодным, – за этим слогом кроется особая мудрость. Как будто на полях каждой мысли Эмерсона виднеется пометка: «Прочти и примени к своей жизни».
Почему же современному читателю стоит задержаться на этих страницах дольше, не останавливаясь на первых абзацах?
Во-первых, это возможность поразмыслить о том, как устроено наше существование «внутри» и «вовне». Эмерсон учит смотреть на самую простую мелочь так, будто в ней хранится ключ от целого мира. С его точки зрения, любой жизненный опыт – нечто драгоценное и заслуживающее нашей чуткой оценки.
Во-вторых, этот сборник дарит нам возможность остановиться в вихре будней. Когда всё вокруг требует скорости, эффективности, немедленного ответа, голос Эмерсона звучит приглашением к внутренней свободе и спокойному достоинству. Он словно говорит: «Даже если ты окружён беспорядком и в жизни своей видишь лишь тревоги, глубинная гармония всегда рядом. Учись её слышать, замечать и опираться на неё».
В-третьих, из этих эссе каждый обязательно увидит свою собственную жизнь и почерпнет что-то для себя. Одному они подарят искорку веры в собственные силы, другому – смелость по-новому взглянуть на взаимосвязь с природой, третьему – понимание, что ценность и прелесть жизни рождаются не в погоне за внешним блеском, а в «тихом труде души» и в дружбе с самими собой.
Наконец, сам язык Эмерсона, живой и точный, побуждает читателя к диалогу. Он не проповедует, не навязывает «правильного пути», а словно беседует с собеседником равным себе, уважая нашу способность думать и чувствовать. В этом, быть может, главное его обаяние для современного человека, который порой устал от чужих готовых решений.
Мы надеемся, что в предлагаемом переводе будет сохранена именно эта живая искра Эмерсона. Разумеется, перед нами стояла непростая задача: стремиться к точности – и при этом не заглушить тот тон близкой доверительной беседы, что так характерен для американского философа. Если же отдельные обороты покажутся вам, читатель, чуть старомодными или неожиданными – не спешите упрекать текст. Попробуйте вслушаться: возможно, там проявляется особая музыкальность мысли Эмерсона, то самое мерцание, что позволяет вещам раскрывать свой внутренний свет.
Вам решать, насколько он оказался близок или далёк от вас. Но рискните, загляните в «пещеры» его идей – как некогда он сам спускался вглубь Мамонтовой пещеры, чтобы увидеть свои «звёзды» на каменном своде. Возможно, вы обнаружите там не мнимую иллюзию, а новую перспективу на собственную жизнь. И пусть эта встреча окажется столь же увлекательной, сколь и наводящей на раздумья.
Будем рады, если в пути по этой мудрой книге вы обретёте вдохновение, спокойную смелость и глубокую любовь к миру – ведь именно о таких простых и вечных вещах пишет Эмерсон.
Нежны предзнаменования, в воздухе начертаны,
Одинокому барду они верно свидетельствовали;
Птицы, с пророчествами на крыльях,
Пели неоспоримую правду,
То манили его, то предостерегали.
Поэтому поэт имел право
Пренебречь и писцом, и вестником,
Что тайны в иных, безмерных знаках ищут.
И в его сознании, на заре,
Уже лежали мягкие сумеречные тени.
Ведь прозрение тесно роднится с тем, о чём оно возвещает;
Или, если угодно, предвидение, что грядёт,
Едино с тем самым Гением, что творит.
Несколько лет назад, одной зимней порой, наши города, казалось, поголовно обсуждали «теорию Века». Странным образом совпало, что четверо или пятеро известных людей поочерёдно читали в Бостоне или Нью-Йорке публичные лекции о Духе эпохи. Так случилось, что в те же месяцы в Лондоне вышли в свет заметные брошюры и журналы, где центральным сюжетом был тот же «дух времени». Для меня же «вопрос современности» свёлся к практическому вопросу: «Как мне жить?» Мы не в силах «разгадать» нашу эпоху. Никакая «геометрия» ума не обнимет обширных орбит господствующих идей, не проследит их возвращения и не примирит между собой их противоречия. Мы можем лишь следовать собственной полярности. Прекрасно, если мы рассуждаем и выбираем свой путь, но, в конце концов, нам приходится подчиниться какой-то непреодолимой велящей силе.
