Снег в этом году выпал слишком рано. Да еще и с плюс двух за одну ночь до минус десяти температура упала. И ладно бы с солнышком, чтобы все так блестело, сверкало. Но нет! Ветер, мрак, хмурые лица.
Мысли бегали по кругу, посаженными в колесо хомяками. На самом деле и зима вовремя пришла, двадцать восьмое ноября как-никак. И снег при таком минусе был приятнее голого асфальта с перекатывающейся поземкой. Про ветер и мрак, конечно, правда. Но дело было не в зиме, а в настроении. Его не было. Да ко всему прочему голова разболелась, в глазах все расплывалось. В таком состоянии по неубранным сугробам лазить то еще удовольствие. До дома всего ничего, метров пятьдесят. Стиснув зубы, ломилась конем, перебирая мрачные мысли, чтобы не гонять другую: лишь бы не хлопнуться в обморок на морозе. С нашими людьми не поймешь, помогут ли, а может, и мимо пройдут, проворчав про алкоголиков и прочее.
Поскользнувшись на незаметном под снегом льду, поняла, что устоять не могу, падаю. Измученный организм решил, что с него хватит, и выключил картинку, не дожидаясь соприкосновения со снегом.
Очнулась в тепле. Что-то неприятно щекотало лицо. Зато лежать было мягко и удобно. Все это сопровождалось назойливым зудом. Чесалось все тело, словно... неужели аллергия на какой-то препарат. В больнице ведь наверняка ввели что-то, для поддержания там, или от простуды? Но как можно не заметить, что пациент оброс прыщами, как пятнадцатилетний подросток. А если шок?
Последняя мысль наконец заставила распахнуть глаза и рывком сесть. Открывшийся пейзаж мало напоминал больничную палату: деревья высокие, кряжистые, землю прикрывал мох, толстый такой, не зря на нем мягко лежалось, кое-где травка торчала, собственно она лицо и щекотала. А зуд от комаров. С тяжелым вздохом легла обратно успокаиваясь. Медикаментозный сон со сновидениями, рассказывала мне подруга о таком. Ей под действием препаратов показалось, что больница — это центр мирового заговора. Людей туда увозят с концами, и, объявив родственникам о смерти больного, ставят на нем опыты. Тоже говорила, что отбивалась от врачей, тем ее к кровати пришлось привязать. Потому как тело двигается совсем не во сне. Так что лучше полежать спокойно. Тем более что и похищать меня никто не думает.
Сколько я выдержала, не знаю. Комары достали. Было их немного, но терпеть, когда тебя обескровливают, даже во сне было очень неприятно.
— У-у, гад! — хлопнула я по одному жирному наглому вампиру и выдала задумчиво, — больно!
Ущипнула себя за руку. Больно! Прикрыв глаза, пыталась вспомнить, что говорила про это подруга. Вроде ничего. Но если подумать логически, тело двигается, значит, я себя на самом деле бью и щипаю. Но если следовать все той же логике, меня должны были остановить. Хотя есть очень большой шанс, что медсестра, или кто там присматривает за такими пациентами, спокойно сидит и листает ленту какого-нибудь контактика.
Не головой же я бьюсь, в конце концов.
Невольно приоткрыла глаз, осмотрев ближайшее дерево. Ну нет, еще не хватало! Вновь села, оглядываясь по сторонам. Но лес исчезать не спешил. Более того, до меня наконец дошло, почему комарики так спокойно мной завтракали — я была абсолютно голой!
— Это бред, какой-то болезненный бред, — замотала головой, с силой надавливая на глаза. Не помогло, лес шелестел, звенел, и... разговаривал. — Так, а вот и санитары, — зло пробормотала, поднимаясь. Как ни странно, чувствовала себя вполне прилично, если не считать интересного повреждения мозга, нарисовавшего лес посреди ноября.
Слегка пошатываясь — оказалось, мох не такой уж и мягкий, если отойти от моей лежанки, шишки и палки больно впивались в стопы — побрела на голоса.
Лучше бы я осталась лежать.
Стоило обойти пару деревьев, взгляду открылся костер. Возле него сидели трое мужчин. Они резко замолчали и круглыми глазами уставились на меня.
***
— Еще дня три пути, — помешивая бурлящую в котелке кашу, проговорил Морок. — Там деревенька стоит, можно провизии купить.
— Три дня жрать эту бурду? — со вздохом буркнул Итван. Крупному воину было сложнее всего пережить отсутствие полноценного питания. Весь вид великана говорил о печали, даже усы словно сильнее обвисли, почти полностью прикрыв губы. На самом деле, на состоянии гордости воина сказался тяжелый день пути. Жара усилилась, а под шапкой Ицрийского леса к тому же стояла духота.
Перепалка была необязательным ритуалом последних дней. По какой-то причине, ранее богатые на дичь леса за две седмицы не явили взгляду троицы ни одного зверя или птицы. В сумках закончилось даже соленое нечто, призванное храниться на самом дне до смерти путешественника.
— Да ладно тебе, неужели невкусно? — обиженно выдохнул Артист. Излишне возмущенным движением причесал рукой рыжие волосы и с вызовом уставился на великана, ожидая приговора.
— Вкусно, — покладисто согласился тот, — если мяса добавить, а так бурда бурдой!
Морок криво ухмыльнулся, но на кашу тоже смотрел без энтузиазма.
