На землю красиво падали пушистые хлопья снега. Нарядно украшенная ёлка стояла в поле, вблизи слышались весёлые крики Смешариков, хлопали петарды, искрились бенгальские огни. Отблеск фейерверков освещал понурого Кроша. Он стоял возле ёлки и держал в лапах старую сеть. В ней была огромная дыра. Упустил…
К нему подошёл Ёжик и ободряюще улыбнулся.
– Ну, не грусти! В следующем году ты обязательно его встретишь.
Однажды Крош уже пытался поймать в сеть Деда Мороза, но у него ничего не вышло. Как и в этот раз.
Вдруг послышался скрип снега под тяжёлыми шагами, а затем – весёлый смех.
– Хо-хо-хо!
Из-за ёлки появилась фигура с огромным мешком на спине. Тень дерева падала на незнакомца, и разглядеть хорошенько его не получалось, но… окладистая борода… шуба…
– Это то, что я думаю? – восторженно прошептал Ёжик.
– Ёлки-иголки! – выдохнул Крош. Почему-то его голос стал похож на Нюшин. – Ёжик, это же он. Дед Мороз!
Друзья с восхищением смотрели на фигуру, как вдруг…
– Сто-о-оп! – раздался возмущённый крик… Кроша.
Вспыхнул свет, осветив… декорации. Стало сразу понятно, что Дед Мороз – это переодетый Копатыч. А рядом с ним у Кроша вдруг повисло одно ухо. И снег вокруг был не настоящим. На самом деле стояла осень.
Другой Крош с мегафоном в лапе спрыгнул с кресла, на спинке которого было написано большими буквами «РЕЖИССЁР».
Да они же кино снимают!
За камерой стоял Пин. Около кресла режиссёра переминался с ноги на ногу Бараш с исписанной стопкой листов. Лосяш с трудом удерживал микрофон на длинной палке. Совунья стояла чуть дальше, за столом, на котором высилась гора свеженьких румяных плюшек.
– Да что же это такое? – возмущался Крош в мегафон. – Где чудо? Где новогоднее настроение? Вы чего? Мы же репетировали!
– Так. У меня тут проблема… – голосом Нюши сообщил второй Крош и дёрнул себя за сдутое ухо.
Крош-режиссёр нахмурился.
– Ладно. Перерыв! – крикнул он.
Совунья мгновенно оживилась, водрузила на стол пузатый самовар и быстро разлила по чашкам душистый чай. Расставила их на подносе, рядом положила кучу плюшек. Раз уж в съёмках перерыв, всем можно подкрепиться!
Актёры и члены съёмочной команды угощались и болтали о всяких пустяках. Бараш крутился около Нюши, всё ещё одетой в костюм Кроша, и пытался надуть насосом кроличье ухо. Не участвовал во всем этом один лишь настоящий Крош. Он с мрачным видом ходил туда-сюда.
– Всё же по классике. Ёлка, Дед Мороз… А чуда… чуда не получается! – разочарованно бормотал режиссёр.
Он резко развернулся и столкнулся с Копатычем в костюме Деда Мороза. Садовод почесал голову.
– Чего спросить-то хотел… – неуверенно начал Копатыч. – Может, мне бороду подлиннее? А то я героя своего не ощущаю…
Крош сделал кислое лицо.
– Так, всё понятно! – рявкнул он в мегафон. – У нас проблема в Деде Морозе. Нужен новый Дед!
Копатыч с облегчением стянул с себя бороду, шубу и скинул мешок с подарками.
– Слава тебе, господи, – пробормотал он, и поспешно отошёл в сторону.
Крош задумчиво поворошил лапой сданный костюм.
– Добродушный толстяк с бородой – это… это слишком банально! – осознал проблему кролик. – Приелось уже всем. Нам нужно новое прочтение праздника. Нужно новое чудо!
Ушастый режиссёр подошёл к Смешарикам и стал по очереди прикладывать к ним бороду. Так, Совунье не идёт… Лосяшу вроде тоже… О! Карыч!
– Во! – обрадовался Крош.
Жующий булку Карыч от неожиданности подавился и закашлялся. Но отказываться от роли не стал. Всё-таки ради искусства!
Было решено снимать чёрно-белое кино. Карыч натянул бороду, надел на голову широкополую соломенную шляпу, закинул на спину мешок с подарками и вошёл в кадр. Заиграла тревожная музыка. Поднялась метель – искусственная, конечно. Дед Мороз шагал по заснеженной улице, низко опустив голову. Оператор Бараш приблизил Карыча крупным планом. Тот откашлялся и заговорил низким голосом:
– Дневник Деда Мороза, тридцать первое декабря. Этот праздник ждёт меня… Я видел его истинное лицо. Ёлки утопают в гирляндах, столы ломятся от оливье… И, когда часы начнут бить двенадцать, все станут водить хороводы.
Луч прожектора выхватил нарядную ёлку. Смешарики встали вокруг неё, приготовившись водить хоровод. Дед Мороз наблюдал за ними с пригорка. Его суровый профиль казался высеченным из камня. Длинная борода развевалась на ветру.
– На последнем ударе эти хорошие мальчики и девочки, – с горечью в голосе продолжил он, – посмотрят наверх и закричат…
– Ура, ура! С Новым годом! – воскликнули около ёлки. Главный герой печально улыбнулся и протянул:
– А я тихо прошепчу: «С Новым счастьем…»
– Стоп! Отлично! – скомандовал режиссёр.
Смешарики у ёлки вздрогнули, остановились, а потом кинулись обнимать друг друга. Похвала режиссёра всех воодушевила.
– Ох, слава тебе господи, – выдохнул Копатыч.
Всё-таки киносъёмки – дело серьёзное, все порядком подустали.
– Отлично, но совсем не туда, – прервал всеобщее веселье Крош. Он с недовольным видом сидел в кресле, сложив лапы на груди.
Улыбки тут же сползли с лиц Смешариков.
– Как-то слишком не чудесно получается, ёлки-иголки… – проворчал режиссёр.
