Очнуться заставили прикосновения. Бережные осторожные прикосновения тонких женских пальцев. Он пока еще не осознал себя, мысли еще не заполнили голову, но вот это понимание, что пальцы женские, оказалось удивительно отчетливым. Они то щекотно очерчивали скулы, то перебирали волосы, то мягко скользили по груди, и это ощущение было настолько приятным, что просыпаться дальше совершенно не хотелось.
Но следом пришли запахи. Одуряющий горько-сладкий дух близкого влажного леса с кислым привкусом ржавого железа, почти заглушающий еще один тонкий теплый аромат, описать который никак не получалось, но он однозначно казался приятнее. Кажется, так пахла эта самая женщина.
Потом слух уловил шелест, пронзительные крики каких-то птиц — и Хаггар открыл глаза. Низко нависающий темный потолок пестрел дырами, прикрытыми чем-то бесформенно-лохматым — наверное, листьями или травой.
Сознание возвращалось неохотно, малыми частями. Мужчина вспомнил свое имя, смутно припомнил какие-то обрывки прошлого. Будто бы он куда-то шел, откуда-то убегал, пытался с чем-то расстаться и что-то сделать; но все эти мысли казались настолько незначительными, что обдумывать их не хотелось. Гораздо сильнее хотелось понять, что происходит в настоящий момент.
Взгляд скользнул вбок — и он обнаружил ту, чья рука его разбудила. Женщина, сидевшая рядом на коленях, оказалась молодой и, пожалуй, красивой. Своеобразной, кажущейся на его взгляд непривычной и необычной, но привлекательной. Круглое лицо в обрамлении пушистых светло-рыжих волос, собранных в две толстых косы, перевитых тонкими шнурками. Лоб пересекала узкая повязка, с которой с одного бока свисала гирлянда из перьев и каких-то сушеных разноцветных ягод. Между повязкой и бровями тянулась полоска из нарисованных белых точек. У женщины — или девушки? — оказался чуть курносый аккуратный носик, усыпанный веснушками, полные красивые губы и большие ясные зеленые глаза. Падающий откуда-то сбоку косой луч света, пронизывающий полумрак, подсвечивал ее лицо, позволял разглядеть подробности, но саму незнакомку почему-то совсем не беспокоил.
— Привет, — проговорила она и улыбнулась. Голос звучал тихо, мягко, вкрадчиво, а улыбка оказалась очень искренней и заразительной, необычной: улыбалось все лицо сразу, не только губы, но и веселые искорки в зеленых глазах, и щеки с небольшими ямочками, и даже выразительные рыжие брови. Хаггар пришел к выводу, что подобной улыбки не видел уже очень давно — если вообще видел! — но улыбаться в ответ не стал. Наоборот, озадаченно нахмурился и попытался сесть, — непонимание происходящего все больше тревожило.
— Где я? — Голос прозвучал хрипло и слабо, в горле тут же запершило. — Как я сюда попал? Кто ты?
— Ты в Красном Панцире, — пояснила девушка, почему-то по-прежнему не отнимая одну ладонь от его груди, а второй придерживая за плечо. — Я нашла тебя и принесла сюда, чтобы выходить. Я — шаманка, меня зовут Брусника, для знакомых — Руся. Не вставай, ты еще очень слаб, тебе надо отдыхать.
— Я не чувствую слабости, — возразил он.
— Потому что я рядом и даю тебе силы, — терпеливо и мягко, будто разговаривала с ребенком, сказала она. И, видимо для наглядности, отняла руки.
Пару мгновений мужчина еще сидел, но потом в глазах вдруг потемнело, накатила предобморочная дурнота и слабость. Правда, упасть обратно он не успел, шаманка Брусника подалась вперед, обхватила его одной рукой поперек туловища, а второй — поверх плеча, накрыв ладонью шею, и тихо что-то прошептала, уткнувшись носом ему в ключицу. Хаггар машинально ухватился за неожиданную опору, но тут же почувствовал, что опять может сидеть самостоятельно.
Через пару мгновений мужчина вновь почувствовал себя здоровым, недавняя слабость окончательно отступила. Правда, высвобождаться из рук шаманки он не спешил. Во-первых, доказательство оказалось убедительным, и этому ощущению бодрости он уже не верил, а во-вторых... девушку было попросту приятно обнимать. Прикосновение теплого женского тела, пусть и отделенного грубой тканью ее одежды, будило смутные приятные воспоминания и непонятные пока ощущения. И вместо того, чтобы мягко отстраниться и продолжить расспросы, он задумчиво провел ладонью по спине Брусники, наткнулся на край недлинной рубахи, заканчивающейся на талии, и столь же медленно провел ладонью вверх, но уже по теплой коже женщины. От прикосновения шаманка в первый момент вздрогнула — видимо, от неожиданности, а когда на ее спине оказались обе ладони мужчины, вдруг весело рассмеялась, разомкнула объятия и настойчиво надавила ему на плечи, заставляя лечь обратно.
— Ты сначала выздоровей, — весело заметила она, когда он нехотя подчинился. — Ты помнишь, как тебя зовут?
— Хаггар, — ответил он. — Или коротко — Хар. Кажется, это единственное, что я помню.
— Ты был очень истощен и измучен, нужно прийти в себя и набраться сил, тогда и память восстановится, — спокойно объяснила Брусника. — Хаггар, — тихо повторила она, будто пробуя на вкус, и нахмурилась: — Злое имя. Звучит как буря: хаг-гар-р! Что это значит? Почему тебя так назвали?
— В честь отца, — неожиданно для самого себя вспомнил он, хотя образ того самого отца и иные подробности жизни по-прежнему ускользали.
