Михаил проснулся от настойчивого писка будильника. Механический голос, словно назойливая муха, сверлил мозг, напоминая о существовании мира за пределами его зашторенной спальни. Он с трудом разлепил веки, чувствуя, как к ним словно приклеилась тонкая пленка пыли и слез. На прикроватной тумбочке, среди смятых салфеток и пустых стаканов, лежал его мобильный телефон. Экран высвечивал безжалостное «7:00».
Михаил попытался сесть, но тело отреагировало протестом. Ноющая боль пронзила спину, а голова раскалывалась, словно ее изнутри раздирали осколки стекла. Он застонал и снова упал на подушку, лицом к стене. Шесть месяцев. Шесть месяцев прошло с того дня, как жизнь перевернулась с ног на голову, превратившись в бесконечную череду бессмысленных дней, наполненных лишь болью и отчаянием.
Анна. Одно это имя – словно удар под дых. Воспоминания о ней вспыхивали в голове, яркие, живые, словно кадры из старого фильма. Ее смех, ее глаза, наполненные теплом и любовью, ее прикосновения – все это было словно вчера. Но вчера уже никогда не вернется. Осталась лишь зияющая пустота, разрастающаяся с каждым днем, поглощая его целиком.
Он с трудом поднялся с кровати и, шатаясь, направился в ванную. В зеркале отразилось бледное, осунувшееся лицо с запавшими глазами и густой щетиной. Он выглядел старше своих тридцати пяти лет. Смотрел на себя, словно на чужого человека.
– Ну что, красавчик, – пробормотал он, глядя на свое отражение. – Как жизнь? Всё так же радует?
Он открыл кран и плеснул холодной водой в лицо. Это немного взбодрило, но не прогнало ощущение липкой тоски, въевшейся в каждую клетку его тела.
Квартира напоминала поле боя. Разбросанные вещи, пыль, немытая посуда в раковине – все это говорило о полном отсутствии заботы о себе. Он перестал замечать беспорядок, он стал частью его нового, сломанного мира.
Он прошел на кухню и открыл холодильник. Внутри – полупустые полки, пара вялых огурцов и початая бутылка пива. Он взял пиво и отпил прямо из горла. Холодная жидкость обожгла горло, но не принесла облегчения.
В гостиной на диване лежал старый плед, которым Анна любила укрываться, когда смотрела фильмы. Михаил подошел к нему и взял его в руки. Ткань сохранила едва уловимый запах ее духов. Он прижал плед к лицу и закрыл глаза.
– Ань, – прошептал он. – Где ты? Почему ты ушла?
Ответа не было. Лишь тишина, давящая, гнетущая тишина, пропитанная запахом пыли и одиночества.
Вдруг зазвонил телефон. Михаил вздрогнул, словно от удара. Он посмотрел на экран. Звонила его сестра, Ольга. Он не хотел с ней разговаривать. Он устал от ее сочувствия, от ее попыток поддержать его. Он знал, что она скажет: «Миша, тебе нужно жить дальше. Анна не хотела бы, чтобы ты так страдал». Он устал это слышать.
Он сбросил звонок. Но телефон зазвонил снова. И снова. Он вздохнул и наконец ответил.
– Да, Оль?
– Миша, ну что ты творишь? Почему ты не отвечаешь на звонки? Мы волнуемся за тебя, – в голосе Ольги слышалась тревога.
– Я в порядке, – пробормотал Михаил.
– В порядке? Да на тебя смотреть страшно! Ты когда в последний раз ел? Ты похож на тень, – Ольга не унималась.
– Я ем, – огрызнулся Михаил. – Не волнуйся.
– Не волноваться? Ты шутишь? Миша, тебе нужна помощь. Пожалуйста, дай мне помочь тебе.
– Мне никто не может помочь, Оль, – сказал Михаил. – Никто.
– Не говори так. Мы все рядом. Мы любим тебя.
– Любите? А где вы были, когда она умирала? Почему никто не смог ее спасти? – в голосе Михаила зазвучал гнев.
– Миша, это был несчастный случай. Ты же знаешь, – Ольга попыталась успокоить его.
– Несчастный случай? А кто был за рулем той машины? Кто? Несчастный случай! Да это убийство! – Михаил сорвался на крик.
– Миша, пожалуйста, не кричи. Ты делаешь себе только хуже, – Ольга говорила мягко, осторожно, словно с раненым зверем.
– Хуже? Хуже уже некуда, Оль. Ты понимаешь? Хуже уже некуда!
– Пожалуйста, Миша, давай встретимся. Я приеду к тебе. Мы поговорим.
– Не надо приезжать. Я не хочу никого видеть, – сказал Михаил. – Оставь меня в покое.
Он сбросил звонок и бросил телефон на диван. Сердце колотилось, словно бешеное. Он чувствовал, как гнев, копившийся в нем месяцами, вырывается наружу. Он ненавидел всех: водителя той машины, врачей, которые не смогли спасти Анну, себя за то, что не смог ее уберечь. Он ненавидел весь этот мир, жестокий и несправедливый.
Вечер прошел в полумраке, под аккомпанемент тихой музыки и выпитого пива. Михаил перебирал в памяти моменты, связанные с Анной, пытаясь удержать ее образ, ее голос, ее запах. Но воспоминания ускользали, словно песок сквозь пальцы.
Поздней ночью, когда город погрузился в сон, Михаил сидел на подоконнике и смотрел на мерцающие огни. В голове – пустота. В сердце – боль. Он чувствовал себя одиноким, потерянным, словно лодка, сбитая с курса в бушующем океане.
Вдруг в голове раздался тихий шепот. Сначала – едва различимый, словно дуновение ветра, затем – все громче и настойчивее.
– Они должны заплатить, – шептал голос. – Они должны ответить за твою боль.
Михаил вздрогнул. Он знал этот голос. Это был его собственный голос, его темная сторона, вырвавшаяся на свободу после смерти Анны. Он пытался заглушить этот голос, но он становился все сильнее, все настойчивее.
