Ученик 7-го класса «Б» Валерка Копалькин, светлый и долговязый в неведомого отца, сдвигает в сторону стаканы с мокрыми чаинками. На освободившееся место стелет номер газеты «Труд». Отрывает клочок, чтобы протереть запачканный чернилами конец авторучки. Наконец, горько вздохнув, пишет в тетради с замятыми уголками число, чуть ниже – «Домашняя работа».
И надолго задумывается… Вернее, погружается в оцепенение, куда, бывает, сносит, когда впереди не очень ясная работа.
Столбняк длился бы ещё, если б не воробей. Долбанулся в окно – хватит, мол, спать – и задержался, вытянув любопытную шейку.
Валерка, хмыкнув, склоняется над тетрадью и выводит единственную имеющуюся в наличии фразу.
«Моё представление о будущем».
Прикрыв глаза, честно пытается представить это самое будущее. Но перед внутренним взором возникает лишь мельтешение каких-то закорючек. Чтоб зайти с другого бока, крупно пишет на полях газеты «2000». Дата красивая, кругленькая, но наполняться зримыми образами не хочет. Валерка пытается представить себе две тысячи хотя бы чего-нибудь… И с горечью видит, что даже не может придумать, чего именно. «2000 км» так же безлико, как и «2000 т», а «2000 мг» – как-то увидел на коробке в аптечке матери, – так это ж «2г»! – такая чепуха, о какой и думать-то не стоит.
Столбиком подсчитывает, сколько ему будет лет. Получается пятьдесят три. Дощатый стол в углу двора, обсиженный мужиками в кепках и шляпах, трясущиеся руки, чёрные костяшки домино… Что это за будущее!
Эх, заглянуть бы под локоть отличницы Таньки Пашутиной да стыбздить что-нибудь из её правильных мыслей!
Парень встаёт и с кислым лицом делает круг по комнате. Натыкается на забытую в уголке дивана библиотечную книжку «Кратер Циолковский». В слабой надежде выудить что-нибудь оттуда, перечитывает, как партизана Платона Журко спасают от белогвардейской расправы дымчато-синие пришельцы, молчаливо сочувствующие делу освобождения рабочего класса на планете Земля. Увлёкшись, не замечает, как прочитывает по второму разу добрую половину книги.
Бой часов в соседней комнате, у Малининых, отвлекает от чудесной встречи со спасённым партизаном через много лет на Луне.
Да, книжка поможет едва ли. Во-первых, борьба с белогвардейщиной – где-то далеко-далеко в прошлом и к заданной теме совсем уж не лепится. А во-вторых – и в-главных! – действие происходит лет за двадцать до двухтысячного года. Ведь это время – вот оно, его и за будущее-то толком считать нельзя. Всем известно: будет построена материальная база коммунизма. И конечно, тогда – а может быть, и раньше – наши вовсю будут работать на Луне. Сомнительно только, что там откуда-то появятся американцы. Они ещё и в космос-то не летали! Но, в конце концов – ладно уж, допустим. Тем более что – по книге – американская техника то и дело ломается, а сами они постоянно строят козни как нам, так и друг другу, из-за чего нашим то и дело приходится беззаветно их спасать. И где ж тут, извините, фантастика? Это просто газета какая-то. Последние известия. Не-ет, мои хорошие, конкретное будущее начнётся только в XXI веке, после таинственного года с тремя нулями.
Валерка поднимает глаза к потолку, где у корня типового, матового стекла, светильника устраивается на зимовку медлительная муха.
Хочется курить.
Парня встречает спокойный осенний день, уже не тёплый, но ещё сухой и солнечный. Возле магазина, между низким штакетником и припаркованной поодаль мотоколяской, как бы в задумчивости прохаживается лопоухий Вася Ченцов, восьмиклассник из шестой школы.
– Привет!
Едва ответив на рукопожатие, Вася выставляет ладонь, словно охраняя неостывший асфальт, которого здесь нет и в помине. Остановив Валеру, нагибается и, делая вид, что завязывает шнурок, ловко подбирает с земли два окурка.
– Посмотри вон там.
Валерка повторяет уловку приятеля и тырит несколько «бычков» у самого колеса мотоколяски.
– Эй, чего тебе там надо? – хрипит задиристый голос.
Вышедший из магазина инвалид, вооружённый костылём и бадиком, с неожиданной прытью приближается к мальчику.
– Уж и шнурок завязать нельзя! – огрызается Валерка, отскакивая на всякий случай подальше.
– «Шнуро-ок»! – передразнивает инвалид, грузно устраиваясь на сиденье коляски. – Прошлый раз перчатки увели. Прямо из кабины. У инвалида. Сволочи!
Коляска застрекотала, обливаясь синим дымом.
Скамейка, притаившаяся между глухим забором и кустами жёлтой акации, тускло посвечивает.
– «Помер» – объявляет Вася, передавая остаток сигареты «Памир».
– «Нищий в горах», – подхватывает Валерий.
– О-о! А у меня «Прима»!
– Ну, конечно! Как получше – так себе!
– Ой, да хочешь – давай разменяемся. Что, я его выбирал, что ли? Забери н-на …!
– Да ла-адно. Кури. Я просто так сказал.
Василий прикуривает свой «чинарик» и, зажав его между спичками, чтобы не обжечь пальцы, глубоко затягивается.
От первой затяжки как всегда кружится голова, в груди что-то сдавливает и на душе становится тоскливо и гадостно.
– Ну… К- хак там, в восьмом?
Валера из последних сил изображает наслаждение.
