Кира безрадостно смотрела в иллюминатор. Космос растекался в непроницаемой черноте вязким студнем, скупо зажигая звездочки. Кира мечтала о «жемчуге» звездного моря, а не о черной «подушке», утыканной едва различимыми серебряными «булавками». Еще не помешали бы свет и тепло: еле мерцающие лампы вынуждали близоруко щуриться, а слабые обогреватели – сопротивляться колючему холоду. Кира ощущала себя на вечном приеме у стоматолога, представляя, как он включает бормашину, моргает через пластик оранжевых очков и придвигается со словами: «Не волнуйтесь, откройте пошире ротик, – там скоро окажется надежная пломбочка…»
Полет «Ио» затягивался, но Гость постоянно подбадривал:
– Не расстраивайся, «повторная», скоро прилетим. Все с нуля создадите, по своим «лекалам». Вы же молодые, активные, с безграничным потенциалом.
– А вдруг не сдюжим? – сомневалась Кира.
– Тогда мы обратимся к другим кандидатам… – невозмутимо отвечал Гость.
После этих слов отвечать не хотелось. В каюту и на «боковую» – под шерстяной плед. Часов на сорок восемь. Или совсем не выходить…
Гость – седеющий мужичок с профессорской бородкой – тоже замолкал, смотрел в свой блокнот и делал пометки. Специально для Киры принял облик ныне покойного учителя биологии, который всегда ей пятерки ставил – фигурные, «летящие». Не потому, что ноги у Киры длинные и глаза красивые, а за понимание предмета.
И если Кира видит в Госте «биолога», то Нинка Сармасова – «учителя пения». И поет он не патриотические гимны школьной программы, а библейские псалмы. Зачем это Нинке, решившей отобразить на холстах мир, куда она стремится за «неповторимыми визуальными переживаниями»? Раскрыть духовные основы, «напитать» кисть «божественной» краской? Кощунство? Или это космос создает атеистические настроения, отдаляя от колыбели человечества, от вцепившихся в подсознание земных корней?
Но не всем «учителя» являются. Для бортового врача – Севы Травника, Гость – «отец», бросивший их с матерью после десятого дня рождения Севы, ради смазливой и предприимчивой вертихвостки. Поэтому общаться с Гостем Сева не жаждет и постоянно ворчит: «Неэтично «эфемерному полевому образованию» травмировать психику все еще растущего организма… Мне для лечения ясная голова нужна, а не думы о папашах-фантомах…»
К инженерам «Юрикам», то есть Юре и Юре Смирновым, которых в шутку окрестили Юрой Первый и Юрой Вторым, Гость приходил погибшим в автомобильной аварии братом. Тоже Юрой. Но каким-то «восковым». Жуть. За «оригинальность» родителям братьев – «зачет», а Гостю – за грустные эмоции и неестественность образа – фи! Зачем душевные раны бередить?
Возможно, для тех, кто еще в анабиозе нежится, Гость цветные сны «крутит» и тоже кем-то представляется. Как в романе, где разумный океан планеты моделировал личности ученых исследовательской станции[1]. Сейчас рядом нет ни планеты, ни уверенности в обладании Гостем силой океана.
Кто вообще этот Гость? Психолог для «повторных», как он их окрестил? Но «повторные» таковыми себя не чувствовали. Скорее, самыми обычными людьми, какими себя с детства помнят. Все основные жизненные события помнят! Что же получается? Кто-то где-то помнит «самое-самое» личное? Сакрально-сентиментально-подсознательное? «Шкурой» прожитое? Не по себе становится. И в животе скребет…
А если Гость лжет? И они – те, кто были и есть, а он – часть программы «Колонизация», преследующей цели нестандартного тестирования экипажа? Здесь еще разобраться нужно.
Все они – колонисты. Покинули планету в поисках лучшей доли и применения невостребованных навыков. Прочь – от давшей трещину глобальной экономики, всеобщей социальной нестабильности и дичайшей конкуренции за рабочие места.
Пусть отец Киры и смог накопить нужную сумму на обучение дочери, но из ста уверенных в своей «уникальности» студентов обычно трудоустраивался всего один. Вузы охотно брали деньги, но не желали отвечать за дальнейшую судьбу выпускников…
Кира – новоиспеченный биолог, после выпуска из академии обивала пороги десятков лабораторий и везде получила отказ. И как себя прокормить? На мизерное пособие по безработице? Но та слишком быстро росла, а пособие – неумолимо уменьшалось. Кира могла попытать «счастья»» в лабораториях полукриминальной специфики, но рисковала превратиться в СЭС («свободно эксплуатируемую собственность»). И ведь не вырвешься! Откроешь возмущенно рот, и переквалифицируют в «подопытную», скрестив с армейскими «химерами». Нравилось военным ими друг друга пугать при очередном дележе ресурсов. Осталось их на донышке природных «кладовых», а новые прятались в недрах других миров – слабо разведанных, но с определенными координатами… Запущенная слабеющими государствами программа «Колонизация» направила звездолеты к потенциальным «колониям», избавляясь от «лишних» ртов и надеясь (в случае удачи) на пополнение ресурсов. Программа давала последний шанс вынужденным изгоям применить себя по назначению, не сойти с ума от скуки и ненужности, разрушающих всякую мотивацию к развитию. Государствам полагалась некая «компенсация» за отеческую «заботу» (и строительство кораблей). Снова помог отец. Посмертно. Сумма его наследства покрыла взнос на участие в межзвездном проекте. Поэтому Кира будет изучать флору и фауну колонизируемого пространства, не чувствуя на коже жаркого дыхания знающих «как лучше» и предлагающих себя «дешевле». Жаль, что планета для освоения теперь другая – может и не оказаться материала для исследований…
