Погода выдалась хорошая. Было тепло, солнечно, лёгкий ветерок шелестил листвой на деревьях. Бойцы распололожились, кто как мог: на ящиках из-под патронов, на примятой траве. Майор Фоменко достал из кармана гимнастёрки листок бумаги.
– Товарищи! Поступило заявление от старшего сержанта Логачёва Семёна Дмитриевича, в котором он просит принять его кандидатом в члены партии. Логачёва вы хорошо знаете. Он член ВЛКСМ с 1936 года, секретарь комитета комсомола батальона…
Речь майора прервал гул самолётов. Где-то рядом ударила зенитка, и сразу же земля содрогнулась от разрывов бомб.
– В укрытие! -послышася зычный голос.
Бойцы бросились в рассыпную. Семён едва успел добежать до окопа, когда рядом ухнуло и что-то тяжёлое накрыло сержанта. Он попытался пошевелиться, но не смог. Логачёв начал уже задыхаться, но тут чьи-то крепкие руки извлекли его из земли, и он услышал голос Петра Воронина:
– Слава Богу! А я уж решил, что от тебя одни ноги остались. Цел! Долго жить будешь, Семён!
Самолёты, отбомбившись, улетели. Снова стало тихо, только издалека, со стороны Воронежа, доносилась канонада, не давая забыть о том, что смерть ходит рядом. Уже к вечеру Логачёв настроился было отдохнуть под развесистой сосной, но помешал Яша Акимов, рослый сибиряк.
– Почта прибыла, я тебе письмо прихватил, -сказал он, подавая Семёну конверт.
Жена Аня писала, что сын их подрос. Сама она работает в колхозе. Просила не беспокоиться за них. Спать Семёну уже не хотелось. Воспоминания затеребили душу.
…Не думал, не гадал Семён Логачёв в 1937 году, что покидает родную Ясашную Ташлу на долгие годы. Служить он попал в Днепропетровск, в школу младших командиров. Затем была учёба в Харьковском училище связи. А перед самым новым 1941 годом Логачёв приехал домой в краткосрочный отпуск. Тогда же сыграли свадьбу с Аней Логачёвой, однофамилицей и односельчанкой, с которой давно дружил и переписывался все эти годы.
На место дальнейшей службы Семён уезжал с молодой женой в снежном и морозном январе, гордый и счастливый. Брат Сергей и братья Анны-Николай, Сергей и Михаил-шутили, подбадривали молодожёнов. Никто из братьев тогда не мог и предположить, что видятся они в последний раз.
Семёну нравилась его служба. Он рад был, что рядом с ним теперь жена Аннушка. А Аня была рада за мужа. Не каждой деревенской девушке выпадало счастье выйти замуж за военного. Вот только долго радоваться не пришлось. Счастье прервалось, когда по радио обьявили о начале войны с фашисткой Германией.
Не так просто было Семёну отправить жену домой к родителям, хотя сложившиеся обстоятельства требовали этого. Лишь в августе, преодолев большие трудности, Аня добралась до Ясашной Ташлы. А харьковское училище связи вскоре эвакуировали в Ташкент, а затем —в Коканд. С группой товарищей Логачёв написали заявление с просьбой отправить их на фронт.
Вскоре он попал в 288 отдельный батальон связи, который подчинялся Ставке Верховного командования. В Уральском военном округе довелось обеспечивать связь даже с Ираком.
Потом были город Клин под Ленинградом, станция графская под Москвой, и вот теперь их батальон на подступах к Воронежу.
Все дни на фронте для Семёна Дмитриевича слились в одну трудную и опасную работу. Если пехоту при наступлении поддерживали артиллерия, авиация и танки, то связистам при установлении связи не помогал никто. Даже лишних гранат с собой не брали, так как груза хватало и без них. Катушка с проводом, инструмент, автомат-до семидесяти килограммов приходилось тащить на себе, причём нередко под огнём противника.
Как-то раз с группой бойцов под Ковелем попали в окружение. Бьют немцы из пулемётов да миномётов, а у наших только автоматы. Прижали к реке, вот-вот крышка. До берега рукой подать, да только вплавь с многопудовым снаряжением не одолеешь. Выручил один боец из Ташкента по фамилии Крысин. Пока прикрывали его автоматным огнём, он всё снаряжение каким-то немыслимым образом переправил. Вот так и спаслись. Правда, не все, троих бойцов потеряли. А после освобождения Киева, когда прокладывали связь на Житомир, занятый ещё немцами, свои же обстреляли по шибке. Налаженная вскоре связь помогла тогда избежать кровопролития.
Была на фронте и такая памятная встреча.
У деревни Любимовка под Днепропетровском, когда войска переправлялись по понтонному мосту через реку, получился затор. К группе бойцов у моста подошли трое военных в плащ-палатках, и один из них поинтересовался: что случилось? Почему застряли? Один из бойцов в сердцах выругался, мол, и сам бы хотел это знать. Когда трое в плащ-палатках удалились, один из бойцов вымолвил: «А ведь это Жуков был.»
Не одну тысячу километров провода пришлось проложить за войну связисту Логачёву. А батальон связи, в котором он служил, был непростой, а, если можно так выразиться, привилегированный. Привилегия, правда, заключалась в том, что шли они всегда впереди наступающей армии. Так было на родной земле, так было и в Польше, и в Германии. В Кенигсберге немцы ещё и не думали сдаваться, а взвод связи, которым командовал Семён Дмитриевич Логачёв, туда тянул уже провода. Правда, и потери несли большие. После Кенигсберга из старых бойцов и командиров 288 отдельного батальона связи уцелело человек пятнаднадцать.
