Васька Котов

Редактор Илона Пшегодская

Корректор Александра Решетникова

Дизайнер обложки Илона Пшегодская

© Сергей Лемехов, 2024

© Илона Пшегодская, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0064-4427-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Завершилась очередная история. Немного грустно расставаться с ней – полюбились и герои, и музыка, что связывает весь сюжет. Они стали частью заново прожитых дней и проснувшихся почти позабытых эмоций.

В славном городе Париже, который вот уже много веков притягивает к себе праздных людей и жаждущих впечатлений повес-мажоров из России-матушки, есть один старый, несовременный музей, в который они редко заглядываю – музей Орсе. Расположен он в здании бывшего вокзала на набережной реки Сены, на её левом берегу. Напротив музея, чуть ниже по течению, находится самый главный музей Франции – Лувр. Не скажу за всех, но для многих именно музей Орсе является первым музеем в мире. Именно в нём собрана самая большая коллекция художников-импрессионистов и постимпрессионистов, начиная с середины пятидесятых годов XIX века и до первой декады XX века. Чувства и мысли, выраженные в особенной художественной манере – точки, штрихи, короткие мазки, сюжеты ни о чём с флёром буржуазного благополучия и благодушия… Само очарование Парижем и парижанами.

Влияние импрессионистов на умы и чувства людей, связавших свою жизнь с искусством, не ограничилось только художественными полотнами. Явление перешло в литературу и почему-то было названо новым течением – реализмом. Казалось бы, эпоха импрессионистов прошла. Но в конце двадцатого столетия появились новые выразители стиля и в музыке, и в художественном искусстве (например, Андре Кон, выходец из России).

Можно назвать несколько имен среди композиторов и музыкантов-импрессионистов. Я хочу отметить сейчас только одно имя нашего современника – Джованни Марради (Giovanni Marradi). Его исполнение своих произведений и произведений других композиторов несёт в себе неповторимый авторский стиль прочтения. Его музыка сюжетна. Из неё можно собрать подборку тем, объединив их в единое повествование. Это похоже на визит в музей Орсе, в зал импрессионистов. Вы заходите туда, медленно переходите от одной композиции к другой, а на выходе остаётесь с ощущением ушедшей эпохи, с цельным сюжетом, в котором есть место и вам среди парижских набережных, ухоженных лужаек, в семейном счастливом кругу, среди солнечных моментов безоблачной жизни.

В музыке чувства выражаются глубже своими выразительными приёмами. Музыка умеет говорить, если вы умеете её услышать. Композиции Марради длятся недолго – от двух до пяти минут. За это время вы не успеете устать, слушая композитора или читая строчки, написанные под музыку. Вы переходите от одной композиции к другой, от одной миниатюры к следующей, и выходите в финале из галереи образов и чувств с ощущением пережитого сюжета. В этом и заключается задача литературного импрессионизма – создать цельный мир через личные переживания.

Если автору удалось это донести через музыку и образы, то большего и желать не надо. Музыка, когда она чистая, идущая из глубины души, возвышает нас, и мы наполняемся вместе с ней ностальгией по чему-то хорошему, возможно, утраченному нами, воспоминаниями о нас самих: чистых, добрых и вечных, как и один из нас – Васька Котов.

Люди сведущие говорят, что в жизни человека бывают такие особые мгновения, когда словно вся жизнь проносится перед глазами. Обычно это бывает сопряжено с особенными минутами опасности: с теми секундами, которые отделяют нас от живых и мёртвых. Приговорённый к постельному заточению человек находит в себе силы встать и сделать попытку побежать – словно чтобы успеть ещё что-то исправить; сильный человек безвольно опускает руки и принимает с лёгким сердцем последний вздох, а на выдохе, с меркнущим сознанием, отправляется в другой мир – мир воспоминаний, из которого нет возврата никому.

Если хорошо покопаться в своих воспоминаниях, то каждому из нас – и не раз, и не два, – приходилось испытывать такие моменты. Но всякий раз чья-то властная рука выдёргивала нас к бытию, не удосуживаясь объяснить свою волю. Маленький ребёнок-пятилетка ныряет с крыши деревенского дома в сугроб, тонет в нём, но не успевает паника охватить его, как появляется пасть дворовой собаки, что тянет его за пальто на поверхность. Он не один, а вместе они справятся.

Лето. Каникулы. Большой овраг глубиной с пятиэтажный дом, а на склоне высочайший дуб с крепкой вековой веткой, к которой привязаны трос и перекладина – тарзанка. Ватага ребят. Тебе страшно, но ты стоишь в очереди своих сверстников, чтобы зависнуть над этой дышащей страхом и смертью пропастью с беспомощным маленьким телом. Пальцы до крови впиваются в старую ветку, что служит перекладиной, и… она ломается над бездной, что внизу. Ты летишь и думаешь: только бы не разорвать одежду! Достанется от мамы. Высота, хрупкость тела – всё это ни разу не возникает в сознании в момент падения. И вот оно, счастье: ручей внизу оврага в два метра шириной. Спасение. Только синяки. И дружный хохот мальчишек на вершине оврага. Кто-то уже залез на ветку, чтобы подтянуть к себе канат и заменить треснувшую перекладину на другую. Ты держишь ветку и видишь, что она подпилена. Кто? Зачем? Ты смотришь снизу вверх из самой нижней точки оврага, весь мокрый, невредимый, счастливый… и именно тогда начинаешь чувствовать страх: «Всё могло теперь и закончиться». Именно тогда проносится перед глазами твоя ещё не состоявшаяся жизнь. И чья-то властная рука отвела беду, и чей-то властный суд решил: ещё не время.