ПРОЛОГ
В маленьком кафе, затерявшемся в сретенских переулках всегда немноголюдно. Да оно и немудрено. Это заведение для «своих». Чужих здесь не бывает, они просто не находят дорогу в «Мурлыку». Идут себе мимо, смотрят и не видят.
Вот и сегодня в уютном зале было совсем немного посетителей: пожилая пара, задерганная мамочка с шумными близняшками и две очаровательные девушки.
– Сто лет не виделись, дорогая. Прекрасно выглядишь, – позабыв о таящем в креманке мороженом, говорила одна из них. – Просто девочка. Это что-то из вашего ведьминского?
– Не угадала, подруга, – сладко улыбнулась вторая. – Тут другое. Не могу тебе пока ничего рассказать. Не моя тайна.
– Н-да? – скептически изогнула бровь первая. – Впрочем, неважно. Мне омоложение еще лет триста не понадобится, поэтому просто буду радоваться за тебя, Анют. И любоваться, да... – утратив интерес к собеседнице, девушка посмотрела в окно, за которым мела тополиная метель.
Невесомые пышные хлопья «снега» кружились в медленном хороводе и оседали на упорно сменяющую асфальт гранитную плитку преткновения, пряча ее от глаз людских. По обочинам вырастали пышные «сугробы», прячась от бдительных дворников под колесами припаркованных иномарок.
– Любоваться, говоришь?.. – нахмурилась Анна, пристально глядя на собеседницу. – Ну-ка погляди на меня, Павушка. Говори, что случилось?
– В том-то и дело, что ничего особенного, – не отводя глаз от окна, за которым лето прикидывалось зимой, пожала плечами Павлина. – Глебушка и Олежек в порядке, Макар как всегда в своем репертуаре. Ванюша... – словно споткнувшись о последнее имя, она замолчала. – Не нравится мне то, что с ним происходит. Вот хоть режь.
– Не буду, – отказалась Анна. – Даже не уговаривай.
– Что? – очнувшаяся от задумчивости Павлина отвлеклась от созерцания тополиного снегопада и с удивлением посмотрела на свою давнюю знакомую. – В каком смысле?
– Да в каком хочешь. Не буду и все, – Анна недовольно поджала губы, словно бы всерьез приняла слова собеседницы.
– Опять шутишь, – догадалась та. – Вечно ты, но оно и к лучшему. Оптимизм, он жить помогает.
– Именно. Без позитива в наше время никуда.
– Это ты точно подметила, – согласилась Павлина, на время позабыв о тополином безобразии. – У самой-то как дела? Как сын, внук?
– Боги милуют, – Анна трижды плюнула через левое плечо. – Мы с дедом от дел отошли, передали клан сынку Илюшеньке, Игнашу женили. Уж такую девочку ему хорошую нашли, не нарадуемся. Настоящая ведьма. Потомственная. Варенькой зовут (героиня книги «Влияние свежего воздуха на личную жизнь». Впрочем как и Анна, и Игнат)
– Варенька? Это из каковских же? – по-змеиному вытянула шею Павушка. – Что-то я не припомню.
– Немудрено, – тонко улыбнулась ее визави. – Там род хоть и древний, но от нашего мира оторванный, что само по себе удивительно. Ведьмы сильные, но дикие, необученные. Интуитки. Даже инициируются не так как все.
– В смысле? Ты хочешь сказать, что сила в них просыпается не в момент лишения девственности? А когда же? – дождавшись согласного кивка, она подалась вперед.
– А боги ведают, – развела руками Анна. – Иные так и помирают непробужденными, некоторые до седин доживают, а вот Варюша наша в двадцать пять сподобилась, но уж зато раскрылась словно цветочек аленький.
– Скажешь тоже, – не поверила Павлина. – Не бывает такого.
– Зря сомневаешься, – обиделась Анна. – Наша Варя она... Она... Нет, не могу сказать, Павушка. Рано еще. Не настало время.
– Ну все понеслось, расхвасталась, – неодобрительно покачала головой та. – Даже имя раззвонила. Неужто сглазу не боишься?
– Угадала, не боюсь, – Анна перестала веселиться и расправила плечи. – За Варюшей такая силища, что порча и сглаз с нее водицей сбегут да на обидчика переметнутся. К тому же знаю я перед кем можно хвост распускать. Не в обиду тебе, Павлина, будет сказано, – поправилась она под неминающим взглядом приятельницы. – Опять же природа твоя другая. Кстати о ней, о природе с смысле: что там с Ванюшей приключилось? Ты уж расскажи-поведай. Вижу, что тревожит он тебя, – разговор Анны переменился: зажурчал, полился рекой, рождая желание поделиться, раскрыть душу.
И Павлина поддалась, позволила себе заговорить о наболевшем.
– Неудачный он у нас, неприкаянный, – тяжело вздохнула она и снова отвернулась к окну, словно искала помощи у невесомых пушинок. Да где там. Легковесному тополиному бурану дела нет до душевных метаний какой-то там Павлины. Знай себе кружит, радуясь солнцу и лету.
– Ты говори, говори, Павушка, – подбодрила Анна. – Полегче будет.
– А я и говорю, – сдалась та. – Неладно что-то с Ванечкой моим. Все у него как-то не так. Вроде как наособицу. Взять хоть работу. Дело семейное продолжать не стал, старшему на откуп оставил, свою фирму открыл, процветания добился, деньги лопатой гребет, а радости нет. С женитьбой то же самое – девочку, что мать с отцом ему подыскали отверг, выбрал сам. Да кого? Впрочем, ты знаешь...
– Еще бы, – поддакнула Анна. – Змеища та еще Малати ваша.
– Еще бы, – кривовато усмехнулась Павлина. – Но речь не о том. Развелся Ванечка, деток, понятно, себе оставил. Малати они не сдались никуда. Та еще кукушка.
