Война – величайшее бедствие, которое может причинить страдание человечеству, она разрушает религию, государства, семьи. Любое бедствие предпочтительнее ее.
Мартин Лютер
За поворотом дороги показалась деревня. Точнее, пепелище и несколько уцелевших с краю домиков. Два с лишним года назад по этой дороге прошла армия адмирала Колиньи1, и такие деревни попадались тут часто. Генрих терпеть их не мог. Еще издали ему начинало казаться, что от обугленных развалин веет пожарищем и мертвечиной.
А еще на подобных руинах можно было встретить кого угодно. Духов невинно убиенных. Они хлопали обожженными ставнями и скрипели гнилыми воротами. Диких зверей, которые до сих пор находили здесь поживу. Или разбойников, отщепенцев обеих армий, давно забывших, что когда-то были солдатами и сражались за веру. Ту или другую – не все ли равно. Но в деревнях оставались колодцы, а Генриху и его людям нужно было напоить коней и наполнить фляги.
Впрочем, это пепелище заметно отличалось от других. Несмотря на подписанный больше года назад Сен-Жерменский мир, оно было довольно свежим. Так что в этом случае знаменитый протестантский полководец был ни при чем. Видно, лихие люди, которых расплодилось теперь во Франции видимо-невидимо, устроили здесь кровавое пиршество совсем недавно, не больше двух месяцев назад. Генрих привык на глаз определять такие вещи.
Генерал де Ларошфуко2, армия которого стояла в дне пути отсюда, хоть и объявил себя протектором этих мест, видно, не очень-то справлялся со своей миссией. Его разъезды отлавливали особенно наглые шайки, любившие ко всему прикрываться штандартами его полков. Разбойников вешали, но меньше их не становилось.
«Надо поговорить с Ларошфуко, – не в первый раз подумал Генрих. – Пусть уже сделает что-нибудь, если назвался протектором. Грабить – одно, а спалить целую деревню, пожалуй, слишком. Черт! Слишком».
Им повезло. На этот раз колодец оказался в сохранной части разоренного селения. Три дома стояли почти целыми, и даже огороды еще не заросли бурьяном.
– Спешиться, – велел Генрих и спрыгнул с лошади. Заглянул в колодец. Внизу прохладно плескалась вода. Ведра им, конечно, никто не оставил, но к вороту была прилажена крепкая веревка, уже неплохо. Придется таскать воду дорожными котлами.
– Ну что, мой принц? – спросил Жан де Лаварден, сын Шарля де Лавардена, служившего некогда гувернером при Генрихе. – Есть?
Получив утвердительный ответ, Лаварден подозвал троих слуг, и те споро принялись за дело.
Генрих пригляделся к одному из домов. Дом как дом. Низкая соломенная крыша, затянутое бычьим пузырем окошко. Но какая-то неуловимая странность заставила его насторожиться. Он осторожно двинулся вдоль покосившегося забора. Свернул за угол в поисках калитки, ненадолго потеряв из виду своих людей.
За спиной что-то хрустнуло.
Не раздумывая, Генрих резко пригнулся и прыгнул в сторону, прокатился по земле, одновременно вынимая кинжал и стараясь определить источник опасности.
Прямо над ухом послышался странный шелест, и перед глазами мелькнула голая грязная пятка. Генрих схватил ее и резко дернул на себя. Обладатель пятки полетел на землю лицом вперед, однако, благодаря скользкой глине, покрывавшей щиколотку, ему удалось вырваться. Противники вскочили на ноги почти одновременно. В руках нападавший сжимал топор. Генрих отпрыгнул назад и выхватил шпагу. Теперь, чтобы одержать над ним верх, требовалось изрядное мастерство.
Врага это, однако, не смутило. Он изо всех сил замахнулся топором, стремясь попасть в голову. Легко уклонившись от неуклюжего удара, Генрих наконец разглядел его, с изумлением обнаружив перед собой худенького крестьянского мальчишку лет двенадцати.
– Эй, парень! Уймись! Сдурел, что ли?! – Генрих без труда мог проткнуть его шпагой, но медлил. Не убивать же его, в конце концов, хоть он и сумасшедший.
Вскоре на шум подоспели Антуан де Гаро и Жан де Лаварден с аркебузами, и короткая схватка, превосходившая по своей нелепости все драки последней войны, была окончена.
Вид направленных на него стволов все-таки вразумил мальчишку. Он отступил к забору, и, прижавшись к нему спиной, с ненавистью уставился на окруживших его людей, явно не собираясь ни расставаться со своим оружием, ни просить пощады.
– Не подходите! Убью! – угрожающе выкрикнул паренек, неумело выставив топор перед собой.
– У нас ружья, дуралей, – с удивлением отозвался Лаварден. – Сделаешь шаг – получишь пулю. Ты хоть понимаешь, что натворил? Бросай топор, хватит дурить.
Мальчишка угрюмо помотал головой, прижимая топор к себе.
Лаварден вздохнул.
– Ну и что с ним делать, мой принц? – поинтересовался он, видно, не представляя себе, как можно стрелять в этого юного безумца. Но и оставить его так, с топором в руках, тоже было нельзя. Сей отрок уже показал, на что способен, только отвернись.
