Рыночек этот не известно от кого получил название «Толкучка», прочно осевшее в памяти горожан. Он стал довольно популярным. Тут всегда можно было отыскать что-то интересное, нужное, а иногда и очень редкое. Здесь развешивали свои полотна местные художники. Чаще всего это были копии картин известных мастеров. Но встречались и персональные творения, вызывавшие восторг сограждан. Они, как правило, выражали собственное впечатление автора от видения окружающего мира. Возле таких полотен чаще всего останавливались группки людей, в полголоса выражавших свои впечатления попутчикам и соседям.
Меня же сюда влекла возможность встречи с редкими экземплярами книг. Книг здесь всегда выставлялось много. Очевидно, трудность жития первых лет безжалостных девяностых сумела возвысить свое «Я» над бережным отношением к частичкам культуры и люди жертвовали вторым ради преодоления первого. Цены здесь были значительно ниже, чем на официальном книжном базаре, временно заменившем опустевшие книжные магазины.
Здесь можно было встретить все. Начиная от вчера только прочитанной внуком, случайно купленной им книги, до изданий, возраст которых значительно превышал возраст их поседевших продавцов. Последние были когда-то гордостью их владельцев. У одних эта гордость рождалась прочтением каждой новой страницы книги, право на приобретение которой они получили бессонными ночами в длинных очередях, сохраняя на ладони корявые цифры, выведенные «химическим» карандашом на ладони тем, кто пришел первым. Право это оформлялось маленькой почтовой открыткой с записью домашнего адреса, которую принимала у них продавец книжного магазина с видом императрицы, соизволившей принять челобитную от простолюдина.
Другие бывшие владельцы гордились тем, что имели преимущества указать перстом на желаемую книгу в списке, услужливо положенным перед ними представителем «бибколлектора» при его подробной информации об авторе и популярности. Долг служения народу не позволял им опускаться до уровня собственного прочтения всяких там книжонок. Гораздо полезнее было тратить свободное время на выделенных им загородных дачах в окружении «комсомольского резерва».
Первые владельцы-гордецы, как правило, сами выносили на «Толкучку» частицы своей души и расставались с ними с горечью в глазах. Вторые же избавлялись от ненужной теперь макулатуры, срочно производя «евроремонты», в дизайн которых она не вписывалась. А сами книги стали частью платы за услуги каких-нибудь случайных «шабашников». Они и препоручили своим родным обратить их в привычные бумажные банкноты, поскольку завершение всякого дела «вспрыснуть» надо.
Попасть на распродажу хорошо сохранившихся из-за редкого с ними общения то книг было большой удачей. Сегодня такой случай не представился. Прямо на асфальте, подстелив старые газеты, продавцы книг расставили свой товар шеренгами. Товарный вид их не очень беспокоил. Какой товарный вид нужен потрепанным изданиям, которые они, по их мнению, отдавали «за так»?
Я обратил внимание на опрятную старушку, стоявшую чуть в стороне от других. У ног ее стояла небольшая хозяйственная сумка, «молния» которой была расстегнута. Она стеснительно глядела на суету вокруг себя. Изредка позволяла себе окликнуть кого-то из проходивших и указывала на что-то в своей сумке. Взгляды задерживались на несколько секунд. Затем следовало отрицательное покачивание головой, и человек шел дальше.
– Кто это? – Спросил я у торговки, книги которой рассматривал до того.
– Не знаю. Она тут впервой. Какие-то книги принесла. Спрашивала, где стать можно.
– Что за книги?
– Я не любопытствовала. Показала место, да и ладно. Моей торговле не вредит. Остальное сам расспроси.
Я направился к этой щуплой, седой женщине. Половину ее морщинистого лица занимали яркие. голубые глаза. Они словно бросали вызов долгой веренице прожитых лет, не желая утрачивать свою яркость.
– Простите. – Обратился я к ней. – Мне подсказали, что Вы книги хотите продать?
– Да… – Она как-то странно вздохнула. И в это мгновение глаза ее на какое-то время утратили свой блеск, а морщины стали еще глубже. – Вернее было бы определить, как вынуждена…
– И что Вы предлагаете?
…Женщина наклонилась и развела в стороны стенки сумки. Я замер от неожиданности. В сумке лежали впервые увиденные мной собственными глазами пять томиков сборников стихов автора, который когда-то был зачислен в список «певцов белогвардейщины» и запрещен к переизданию. У меня хранились копии этих сборников, выпущенных полу подпольно существовавшим в начале восьмидесятых «самиздатом» – детищем завозимых из-за рубежа новых копировальных установок. Когда-то об их наличии у меня могли знать только очень близкие мне люди.
– И сколько Вы просите за эти книги? – Осторожно поинтересовался я, зная, что приобретение их по реальной цене значительно урежет возможности семейного бюджета.
– Как и все на этом рынке. Сколько дадите…
– Вы понимаете, что Вы теперь продаете?!
– Это уже не запрещено. Я узнавала… – Женщина разволновалась.
