Каблуки звонко стучали о белый мрамор длинного коридора. Девушка в строгом костюме торопилась в самый высокий кабинет.
– Здравствуйте, господин Такаши.
Тяжелый японец поднял на нее свои, казалось, закрытые глаза.
– Вы уверены?
– Опыты на животных подтвердили все наши ожидания.
– Но вы же не знаете, что с ними произошло после?
– Нет, но это и есть первый шаг. Нужно придумать, как этим воспользоваться во благо компании. И у меня есть наработки по этому поводу.
– Какие?
– Мы хотим зарабатывать деньги. И можем попробовать отправлять людей по желанию. Хочешь пропасть навсегда? Пожалуйста, плати и пропадай. Эвтаназия? Да сколько угодно! Все равно никто не возвращается.
– Интересно, мне нужно подумать над этим и обсудить на совете директоров. Вы свободны, спасибо за работу, – девушка развернулась на месте и направилась к двери.
– А если кто-нибудь вернется? – она обернулась и пожала плечами не сказав ни слова.
– Алло.
– Васенька, ты сегодня кушал?
– Да, мама, я кушал, и хватит мне звонить по этому поводу каждый день. Мне уже 30 лет, – он почувствовал, как телефон завибрировал, посмотрел на экран. Сообщение от «Любимая». – Все, мам, пока, мне некогда, я перезвоню тебе.
– Покасыноч…
Он прервал вызов. Вася держал телефон в руках и боролся с собой, чтобы как можно дольше не смотреть, что ему прислали. Оттягивая эту минуту. Посмотрел на свое отражение в окне вагона метро. «Кто я? Обычный искусствовед во второй половине 21-го столетия, профессия никому, кроме меня, не нужная. Неженатый ботаник, моя куртка старше, чем этот вагон. Неудачник. Хорошо хоть солнышко мое не забывает про меня и хоть иногда пишет». Он не мог больше сдерживаться и открыл сообщение, подвинул телефон поближе к глазам, чтобы полностью погрузиться в самое приятное чтиво на свете.
«Любимая»
«Здравствуй, Вася. Я не могу сказать тебе это в лицо, боюсь, что ты начнешь рыдать, как в прошлый раз, и я этого не выдержу. В общем, нам необходимо расстаться и больше никогда не встречаться. Я не могу продолжать все это. Не хочу мучить и тебя и сама мучаться не хочу. Не пытайся мне звонить или скулить в голосовых. У меня есть достойный мужчина рядом и я за него пойду замуж в следующем месяце. Прощай.»
Вася положил телефон в карман и погрузил пальцы в свои рыжие волосы. Проехал свою остановку. Когда очнулся, вышел и побрел обратно. На работу пришел с опозданием. Но, слава богу, никто ничего ему не сказал. Он работал в библиотеке. «Кто вообще, кроме меня, читает книги в наше время». Сел за стол, на котором были разбросаны произведения русских классиков: Набоков, Достоевский, Толстой. Это вчера он в одиночестве сидел и искал в этих книгах смысл своей жизни. Открыл «Идиота» на сцене у камина. Его любимая. И просто читал, не останавливаясь, снова и снова переживал все напряжение, повисшее в той комнате, будто сам там был. Ему не хотелось думать про свою жизнь, про девушку, что теперь прижимается к другому, про свое никчемное существование. Хотелось забыться, отключиться. Книги всегда помогали ему в этом, он был впечатлительным человеком, когда читал, то полностью погружался, ничего вокруг не замечал. Он оторвался от чтения только тогда, когда совсем перестал видеть буквы, стемнело. Он хлопнул книгой, медленно встал, коленки и локти хрустнули, Вася подвигал шеей в разные стороны и тоже услышал несколько «кликов». Отправился домой, по дороге заскочил в продуктовый, стандартный набор: пицца и четыре бутылки пива. Пока дошел до дома, пицца уже остыла. «И почему я не заказываю ее с доставкой, ай, гулять так гулять». Заказал еще одну. Решил не есть и подождать, открыл пиво, выпил бутылку, вторую. Курьера все нет. «Да где же этот парень». Голод уже напоминал о себе настойчивее. Звонок в дверь. «Здравствуйте, вот ваша пицца. Спасибо, вот деньги». Сел в кресло, включил любимый фильм, открыл еще бутылку пива, поставил на стул перед креслом. Хотелось, чтобы все было идеально, чтобы не пришлось никуда вставать и ничего делать. Только смотреть, есть и пить, и потом тут же уснуть. Сел, открыл коробку. Холодный и сморщенный кусок теста с сыром смотрел на него. Он с медленным вдохом опустил голову назад. Закрыл глаза, и изо всех сил сдерживал себя, чтобы не заорать или не заплакать. Так и уснул, голодный и пьяный.
Утром никакого кофе, только остатки пива в бутылке, без газов, теплое, противное. «Не выливать же». Обрадовался тому, что заснул, не допив одну бутылку. «Сэкономил». Бережно убрал ее в холодильник. Хотел было приготовить что-нибудь поесть, но взгляд остановился на горе посуды в раковине, и желание пропало. «Куплю по дороге». Шоколадный батончик и растворимый кофе вместо завтрака и обеда. Весь день чтение книг, вечером пицца с пивом. На следующий день то же самое.
В один из одинаковых вечеров по дороге домой в вагоне метро он увидел рекламный щит. Как раз на том маленьком промежутке путей, где вагон вырывается из тьмы тоннелей и на несколько секунд оказывается под открытым небом. Когда все пассажиры зажмуривают глаза или закрывают их ладошкой, чтобы с непривычки не ослепнуть от солнечных лучей. Вдалеке стояло одинокое, розовое здание: «Наверное, больница». На крыше большими буквами было написано «Компания „Джисатцу“». Вася успел прочитать ломаное японское слово, написанное русскими буквами. Но заострить внимание не получилось, картинка опять потемнела, и пошли нескончаемые провода и изредка тусклые, желтые лампочки. Придя домой и открыв первую бутылку пива, он почувствовал тягу к творчеству. «Вот опять, это оно». Непреодолимое чувство написать что-то буквально заставило его встать с кресла и сесть за ноутбук. Он уже 8 лет писал свой роман о большой и чистой любви. Где по задумке любящие сердца сливаются в бесконечных цветах и розовых красках, их чувствам не хватает и целого мира, они счастливы как никто. И в конце они вместе разбиваются на самолете. Это было у него в голове, а на самом деле было лишь пару страниц. И вот «муза пришла». Он начал судорожно стучать по клавишам, строчки забегали по тонкому экрану. Целая страница появилась незаметно. Василий, уставший и измученный, встал, чтобы отпить пивка. Столько написать за один вечер – «Да никогда». Но вот он, писатель, стоит перед зеркалом и грезит, как ему вручают премию Альфреда Нобеля за неоценимый вклад в мировую литературу. Его преследуют толпы фанатов, и девушки шепчутся, когда он проходит мимо. «Это же сам Клоков». И треснутое зеркало вернуло его в реальность. Прыщавое лицо рыжего ботана глядело оттуда, говоря: «Эй, паря, очнись, иди хоть помойся что ли». Он надул щеки и потер себя по подбородку, три волоска, скручиваясь, создавали подобие бороденки. Василий очень берег их и никогда не брил, только иногда подстригал. Он искренне считал, что они делают его мужественнее и девушкам нравятся бородатые мужчины. Иногда во сне бывало такое, что один из волосков выпадал, и Василий входил в настоящую депрессию, обнаружив его на подушке утром.
