Эта книга – как заброшенный дневник души. Маленькая, но весомая.
Я прятала её внутри себя, так глубоко, что со временем потеряла часть воспоминаний. Но боль помнит всё.
По обломкам мыслей я собрала эту историю. В ней – тени, страхи и тишина, которая говорит громче слов.
Если после этих слов что-то уже щемит внутри – значит, вы уже понимаете о чём я.
«Кровь. Как много крови. Она повсюду: на руках, на слипшихся волосах, на лице. Повсюду кровь.
– Помогите, там ещё дети!
Боль. Тьма. Затягивает и давит».
Из последних сил набираю в лёгкие воздуха, выдыхаю и открываю глаза. Сон. Дурацкий, режущий сердце. Моё наказание. Записанный на бумаге как договор с собой.
Вытираю руками лицо, словно стирая кровь. Половина пятого утра. Что же, пора. Надеваю тапочки и бреду к плите, варю кофе. Кот знает своё время, трётся о ноги и ждёт свою порцию. Кормлю его. По стёклам и обветшалому кирпичу потоками струится дождь. Небо плачет вместе со мной.
Одеваюсь потеплее и выхожу на веранду. Осень берёт своё, дождь идёт, а я без страха подставляю ему лицо.
– Смой всё, без остатка, – шепчу я.
Сижу долго. Напитываюсь кофе и шумом дождя. Мой утренний ритуал. Прийти в себя, собрать силы, более‑менее прожить день.
Иду кормить собак. Они машут хвостами при виде меня.
– Приятного аппетита, – и чешу каждого пса за ухом.
– Елизавета! – вздрагиваю. – Чёрт! Прости, – ехидно улыбается подошедший мужчина.
– Всё в порядке, – шепчу я и делаю глубокий вдох.
Александр, именно тот человек, от которого я не жду ничего хорошего. Для него моё присутствие здесь – это шутка. Приезжает не часто, но я каждый раз запоминаю его приезд и хочу поскорее спровадить.
Тёмные кудри, спина, на которой играют мышцы, пока он разбирается с продуктами, на руки с выступающими венами, которые таскают тяжёлые пакеты. Но как только я вижу его наглое лицо – всё сразу вылетает из головы.
– Почему сегодня не приехал твой отец? – спрашиваю, глядя прямо в глаза.
– У него дела в городе.
По коже пробегают мурашки. Город. Дорога. Шум. Скорая. И кровь… Глаза застилает тёмной пеленой, перестаю соображать, но быстро бью себя по щекам.
– Всё в порядке. Ты уже давно не там, – шепчу себе.
– Что ты там бормочешь? – нагло ухмыляется Александр.
Его голос меня отрезвляет.
– Сумки в дом не надо нести, справлюсь сама, – говорю, гордо поднимая подбородок.
– Да, пожалуйста, баба с возу – коню легче. Это всё что осталось с твоей зарплаты.
Молча беру купюры.
– Даже не пересчитаешь?!
– Не зачем. Можешь ехать. Спасибо.
– Ах, Лиза… – и подходит ко мне вплотную. От него пахнет шоколадным парфюмом и табаком, он выше меня на голову, поэтому, я смотрю на его футболку с какой‑то надписью на груди. – Когда уже от тебя перестанет разить исключительно собаками и ёлками? – поднимаю глаза выше.
– Если ты сейчас же не скроешься, я спущу на тебя этих самых собак, – говорю глядя прямо ему в глаза.
– Когда, я только пропустил, тот момент, когда мои собаки перестали меня слушаться… – задумчиво потирает подбородок, – Перестрелять бы их.
– Сейчас позвоню твоему отцу, – делаю два шага назад, и достаю телефон.
– Ой, ладно, всё, – Александр закатывает глаза и садится в машину.
Уезжая, он машет мне. От шума мотора замирает сердце.
Только когда машина скрылась, и я почувствую полную тишину, сажусь на пень, где рублю дрова, и заглядываю в телефон, там пропущенное сообщение.
«Антон Д. Не смог приехать сам, чтобы не задерживать продукты, отправил сына, если что пиши». Несколько раз перечитав сообщение, пишу: «Спасибо большое всё получила». Ответ пришёл быстро: «Надеюсь, он нигде не напортачил».
Долго думаю, пожаловаться или нет, но потом в памяти всплывает, сколько всего сделал для меня этот человек с тех пор, как я здесь, и ответила: «Всё хорошо, я вам очень благодарна)». В ответ пришёл подмигивающий смайлик. Губы сами растянулись в улыбку. Убираю телефон и приступаю к работе. Сегодня мне заказали убрать несколько могил и обновить цветы.
Снова дождь моросит по старым окнам. Снова открываю глаза. Снова смотрю в потолок. Сон, как и еда, стали для меня лишь инструментом поддержания жизни. Кот в кровати трётся о мои ноги. Поднимаюсь с постели, застилаю. Всё должно быть чисто, не люблю беспорядок. Надеваю спортивную форму и завариваю кофе.
Выхожу на крыльцо, смотрю, как постепенно рассеивается туман, обнажая огромные, высокие ворота кладбища. Потихоньку бреду к ним на встречу. Мне не страшно: чем ближе подхожу, тем мне спокойнее. Открываю ржавый замок и раскрываю скрипучие створки. Дуновение лёгкого ветерка разыгрывает во мне воображение. Представляю как все люди, которые умерли этой ночью, врываются на кладбище в поисках ушедших близких, что ждут встречи по эту сторону ворот.
Выдыхаю воздух с запахом елей, с этой стороны, шаг и делаю вдох за воротами. И сразу назад. Направляюсь к сегодняшнему месту работы. Прохожу через ряды надгробий, словно окружённая каменными взглядами, не оглядываясь.
Но мимо этих двух пройти не могу. Останавливаюсь возле ограды, вытираю мокрую скамейку и кресты. Слёзы уже не льются рекой, осталась лишь тупая боль в горле.
– В итоге, я все же оказалась с вами, – криво улыбаюсь, поправляя цветы. Сажусь на сырую скамейку, и снова я там.
