Джаред Тринадцатый
За окном бушевала типичная для этого времени года отвратительная погода, впрочем, в Ассарше она редко бывала другой. Основные земли империи находились в зоне, которая в официальных документах вежливо называлась «неблагоприятной для проживания».
Естественно, это была более чем сглаженная формулировка, так как, если честно, то места эти были для проживания вообще непригодны. То есть совсем. Абсолютно.
Именно поэтому основным населением империи уже несколько тысячелетий являлись демоны. Те самые, которым на других территориях не нашлось места, потому как они, видите ли, плохо влияли на прочие расы. Подумаешь… А не надо быть такими внушаемыми и неуверенными в себе, тогда и демоны будут ни при чём.
Хотя это я ворчу, конечно, больше по привычке: мне в Ассарше хорошо, я прикипел сердцем к этим неприветливым землям, которые когда-то заселили наши предки. Мне действительно нравятся бескрайние пустыни, красные пески которых обжигают даже тогда, когда оба светила – большое оранжевое Оруно и маленькое алое Фриссо – прячутся за горизонт. Мне по душе упирающиеся белыми вершинами в небо горы, коварные и непредсказуемые, пройти через которые могут очень и очень немногие. Я могу часами смотреть на мрачные, смертельно опасные даже для нас, демонов, лишённые листьев леса Харуши, в которых водятся хищники, вступать в схватку с которыми я не посоветовал бы никому.
Жуткие, неприветливые, проклятые (как говорят жители других материков) места. Но это моя земля, мне доверили её предки, я отвечаю за всё, что на ней происходит. Я – император Джаред.
Вот и сейчас я стоял у большого, занимающего половину стены окна и смотрел, как вихри ледяного ветра захватывают с каменных плит песок, поднимают его, закручивают в воронки и швыряют в окна. К счастью, магия в Ассарше действует так же безотказно, как и в других местах, поэтому буйство ветра меня совершенно не беспокоит: окна и стены надёжно защищены. Ну а выходить на улицу в такую погоду можно лишь в специальной одежде и в маске.
– Ты рассердился, Джаред? – раздался из стоящего неподалёку кресла надтреснутый старческий голос.
– Нет, – я покачал головой, – если бы я был в гневе, поверь, тебя не спас бы даже твой статус, я непременно попытался бы объяснить тебе, насколько ты не прав, причём всеми доступными мне способами.
– Но почему ты спокоен? Как ты сумел обуздать своё недовольство? – в голосе того, кто позволял себе сидеть в присутствии императора, прозвучал искренний интерес исследователя. – Ты догадывался?
– Нет, – я повернулся и равнодушно посмотрел на очень старого демона, вольготно расположившегося в кресле. Его кожа напоминала тёмный потрескавшийся пергамент, длинные волосы стали совершенно белыми, а небольшие рога приобрели благородный оттенок красного дерева. – Просто меня устраивает то, что тебя сменит кто-то другой. Ты стал слишком мягок, Фираш, слишком осторожен, тебе стало непросто принимать рискованные решения, а мне такой бог не нужен. Понимаешь?
– Тебе? Не империи, а лично тебе? – нахмурился старый Фираш, недовольно поджавший и без того тонкие губы. – Ты не слишком много берёшь на себя, Джаред? Не забывай, с кем разговариваешь!
Тут надо пояснить, что у нас с нашими богами достаточно своеобразные отношения: мы им поклоняемся, разумеется, и храмы у нас есть, но при этом они гораздо ближе к нам, чем, допустим, у людей или гномов. Наши боги реальные, они порой подолгу живут среди нас, активно участвуют в, так сказать, внутренней и внешней политике, помогают императору и тем, кому захотят.
Но с этим связаны и некоторые сложности: бог и император должны понимать друг друга как можно лучше, так как именно император – глашатай божественной воли. Её, если можно так выразиться, транслятор. Когда император объявляет о каком-то решении, подданные понимают – это и божественная воля тоже. Ну и, естественно, смиряются: ссориться с богом дураков нет. Точнее, они есть, куда ж без них, только они долго не живут с таким вредным для здоровья мировоззрением.
Последнее тысячелетие главным божеством для демонов Ассарша был Фираш: к нему привыкли, да и работать с ним, говорят, было хорошо. Но если мой отец с удовольствием сотрудничал с ним, то вот у меня как-то не срослось, причём с самого начала. То ли мы оба не были готовы к совместной работе, то ли всё-таки сказывалась разница в возрасте лет этак в тысячу-полторы, то ли он слишком привык к отцу и меня воспринимал как несмышлёного подростка. Не знаю, да и какое это теперь имеет значение?
Как бы то ни было, через пару десятилетий непрерывных и относительно искренних попыток наладить отношения Фираш сдался, но не удержался от прощальной пакости. Буквально час назад он сообщил мне о том, что устал, да и климат Ассарша стал для него слишком экстремальным, поэтому он принял непростое решение об отставке.
– Я прекрасно отдаю себе отчёт в своих словах, – сухо ответил я, потому что желания изображать милого мальчика не было совершенно, – именно мне, так как император – я. Хотя в последнее время ты стал как-то игнорировать этот факт, и мне это очень не нравилось.
