- Погляди, что же это? – Рубина коня осадила, наклонилась чуть вперед, от солнца заслоняясь ладонью. – Мары, что ли, уже начались? Мерещится мне…
- Тогда обоим нам марится… - Эмиль нахмурился, поводья натянул, с беспокойством во взгляде всматриваясь в серебристые нивы, что седым маревом впереди раскинулись. За небольшим холмом труба виднелась и часть крыши, соломой крытой. Дымок вился, крики петухов и коровье мычание доносились с ветром… хлебом пахло и навозом.
- Здесь же всегда степь была безжизненная… - Рубина поверить не могла тому, что видела. Село – настоящее, шумное – стояло на берегу небольшой речушки. Бежала вдаль серо-бурая равнина с жалкими кустиками, чахлые зеленоватые травы волнами шли, их пересекали проплешины солончаков. От того места, где они с братом коней осадили, до села этого – степь привычная… ни домика, ни деревца. А там, судя по полям, земля годная, коль люди осели в этом месте… да только все равно дико было чародейке представить даже, что в этих местах мог кто-то жить. Колесить степными просторами – одно, хлеб растить да дома ставить – совсем иное. Земля плохо родит, табуны травы вытопчут, сена на зиму не напасешься. А зиму эту ледяную да студеную еще пережить нужно – ветра в степи сильные, все сносят на своем пути. Зимой ромалэ к горам шли, или к южным городам, редко какой табор задерживался на равнине…
Но отчасти и рада была Рубина этому селу – воды во флягах совсем мало было уже, ручьев давно не встречалось, а кроме утки, которую так удачно утром Эмиль подстрелил, у них уже не первый день только лепешки да сушеные ягоды были. Здесь можно было бы мясом вяленым запастись, рыбой или хлебом…
- Поехали! – решилась Рубина и поводья тронула, коня пришпорив.
- Не опасно, как думаешь? – Эмиль рядом поскакал, борясь с усталостью – проведенная без сна ночь давала о себе знать, веки как свинцом были налиты, едва в седле уже держался. Но пытался вида не подавать – знал, что Рубина тогда сразу скажет привал устроить и будет сидеть его сон сторожить.
- Что нам селяне могут сделать? – рассмеялась она беспечно. – А если и нечисто тут, так я силой напиталась, уж смогу управиться со степными демонами! Даже по тропе мира духов поведу тебя, и лошадей тоже! Главное, зазря силу не тратить, беречь ее нужно… Не знаем ведь мы еще, что завтра будет, с чем придется столкнуться…
Около колка – небольшой березовой рощицы – резвились ребятишки, их хорошо стало видать, когда всадники ближе подъехали. Белые льняные рубашонки чуть ниже колен, бесштанные еще детки, светленькие, белолицые. Удивительно – и как солнце кожу не опалило…
По мере того, как рощица ближе становилась, дети один за другим стали убегать в нее, вскоре никого не осталось. Рубина, заметив, какая она небольшая, рощица эта, не понимала, куда ребятишки спрятались – будто развелись в воздухе, или привиделись с жары и не было их вовсе?
- Может, стороной обойдем это село? Не нравятся мне эти блазни… – Рубина нахмурилась, и конь ее недовольно всхрапывал, словно бы нечисть учуял. А ведь только что сама звала брата ехать дальше.
- Может, дети за холм забежать успели, а мы и не заметили… Все одно к реке нам нужно, вода кончается. Когда еще ее найдем? И коней искупать надобно, и самим бы вымыться, пахнет от нас уже потом – что своим, что конским - да костром, гарью… Так вовсе завшивием. Как Йену своему на глаза покажешься?..
Насмешка в словах Эмиля развеяла тревогу Рубины, она расхохоталась, по-детски прикрывая ладонью рот, тряхнула спутанной гривой волос, подумав, что прав, ой как прав брат названный… Сколько дней в пути, и всего дважды нормальные ручьи встречались, чтоб ополоснуться да одежду выстирать. А в селе этом и еда, и постель может быть… хоть и привыкшая к кочевой жизни Рубина была, а все ж последние годы в доме жила, спала на кровати да в чистоте ходила.
- Ты прав, к реке чтобы подъехать, никак не миновать людей…
Вдруг в клубах пыли - всадник им навстречу, копыта коня ожесточенно бьют по иссушенной земле, как по каменной мостовой, даже звук такой же - гулкий, громкий.
- Верховой! – Рубина застыла, на приближающуюся тень глядя. Смех застыл у нее на губах, ледяным крошевом будто стал, казалось - подавилась она им, закашлялась. Поднесла ладонь к губам, чувствует – горечь, железа привкус. Поглядела на руку – кровь.
- Что за черт? – осадил снова коня своего Эмиль.
- Не черт это, но дух степной… Вестником еще зовут его. Вечный странник – скачет по дорогам степным, но обычно он в вечер поздний или утром ранним пыль поднимает, когда никого нет уж на тропах…
Всадник все ближе был – вот уже можно было разглядеть нарядный кафтан его, на восточный манер узорами из листьев и цветов вышитый, тюрбан на голове, саблю кривую… Сам смуглый, что турок, с взглядом пронзительным, черным, что ночь беззвездная.
- Повстречаться с ним – к беде, - Рубина глаз от него не отрывала, а во взгляде ее Эмиль видел страх. Редко чаровница чего боялась…
- Так может, успеем отъехать?
- Не успеем… Ты его меньше слушай, коли что… он сказать может такое, что вовсе человеку лучше не слышать. Например, суждено человеку через год утонуть, узнает он об этом – какая после того будет у него жизнь? Тоска да ожидание смерти…
