Погода в последние дни выдалась гнилая. Тьма серых туч, холодный мелкий дождь, пронизывающий порывистый ветер и всюду грязь. Начало декабря, но осень никак не хотела по закону уступить бразды правления зиме, которая по ночам пыталась легким морозцем начать своё наступление на этот климатический бунт, однако днём ветер с дождём быстро обращали едва народившийся ледок в грязь. На часах шесть. Я чуть задержался на работе. Всё, хватит, домой пора. Уже стемнело. Я прошёл через турникет, махнул рукой на прощание охраннику Боре, открыл тяжёлую стеклянную дверь, поднял капюшон, втянул голову в плечи и побежал к машине, искренне мечтая не угодить ногой в лужу. Мечты разбились в прах с первых же шагов. Всего-то надо пробежать метров сто, но в лужу я попал через два шага, и холодная сырость нагло поползла сперва к пятке, а потом в другую сторону. Ещё обжигающе холодный дождь в лицо. С каждым шагом сырость наглела всё больше и больше. Когда до спасительной машины оставалось совсем немного и я уже промок до стойкого опасения за своё здоровье, то чуть было не споткнулся о лежащий на промозгшей земле пакет. Пакет валялся на дорожке метрах в двух от бордюра стоянки около большой урны. Сперва я подумал, что это пачка офисной бумаги.
“Вот, растяпа, – отругал я неизвестно кого и подхватил из грязи находку, – стибрить смог да потерял по дороге. Бог шельму метит, но мне пригодится.”
О том, что в пакете не бумага, я понял уже в машине. Конечно, мог бы понять сразу, как только поднял пакет, но было не до этого. Не до размышлений на улице в такую мерзкую погоду с сырыми ногами, сперва хотелось согреться, унять дрожь, а уж потом и заниматься всем прочим. Согревшись, я взял в руки пакет. Бумагой для письма ту и не пахло, что-то другое лежало в пакете. Не единое что-то, а какие-то завернутые в серую бумагу и плотно уложенные составные части. Сверху бумага ещё была обёрнута скотчем, так что заглянуть внутрь пакета не было никакой возможности.
“ А вдруг бомба? – мелькнула пугливая мысль, – надо выбросить от греха подальше”
Но я не выбросил пакет, а положил на пассажирское сидение и поехал. На первом же светофоре я опять взял пакет и попытался наощупь определить содержимое. Не получилось. Продолжил я исследовать находку уже дома. Сперва я немного уподобился легендарной лисице, узревшей в саду сочные ягоды и хотел, придумав вескую причину, оставить обёртку пакета в неприкосновенности, а утром повесить на входе в нашу контору объявление о находке или снести в полицию, но любопытство оказалось сильнее здравого смысла. Оно нагло потребовало немедленно разрубить гордиев узел. Я взял ножницы…
В пакете лежали восемнадцать пачек пятитысячных купюр. Руки у меня задрожали, вспотел лоб и закрылись глаза, в надежде, что всё это только привиделось. Не привиделось. Передо мной лежала такая куча денег, что я и за десять лет не заработаю, но даже потрогать их было страшно. Просто подобные вещи на дороге не валяются, их берегут пуще глаза, а, потеряв, начнут искать так, что даже пух с перьями в клочья порвут. Неужели кто-то из наших потерял? Наш выход на стоянку… Чужие здесь почти и не ходят… Тем более в такую погоду… Знать бы кто…
“Чего теперь делать? – застучал молотом извечный и традиционный вопрос терзающий всякого в трудном положении”.
Посидев какое-то время над внезапно свалившимся богатством, я решил его спрятать. Но, как известно, от решения до исполнения не всегда краткий путь. Я сложил пачки денег в пакет и долго искал надёжное место. Пару раз место казалось надёжным, но после некоторого размышления я доставал пакет из тайника обратно. Утомившись от поиска надёжного схорона, я решил, что лучшее всегда враг хорошего и спрятал деньги в грязном белье, куда уже прятал, но быстро усомнился в надёжности. Теперь сил не осталось даже сомневаться, и я малость успокоился. Хотя, какое там успокоился, в голове бесновалась буря. Я даже поужинать забыл. Желудок, видимо, тоже смущённый этакой передрягой, постеснялся о себе напомнить, что случалось с ним крайне редко. Я долго лежал, глядя в тёмный потолок, и бросал туда-сюда различные варианты дальнейших событий. Объявить о своей находке можно только в полиции, но там непременно спросят – почему я сразу к ним не пришёл? Зачем пакет вскрыл? А то и захотят себе денежки присвоить, а меня… И не дурак же я совсем… Потом вектор внимания, словно флюгер в ветренную погоду, повернулся в бандитскую сторону: там куда не кинь, везде корячится ущерб организму, а то и полное его обнуление. Стало страшно и я укрылся с головой одеялом. Во тьме ещё грустнее. Вроде и богатство в руках, но жить страшно. Страшно, однако можно себе с такими деньгами много чего позволить, если попользоваться вволю… Если с умом, конечно… После приятной мечты, опять вынырнул вариант пойти в полицию, опять испуг, мафия и море возможностей при таких бабках… В этой круговерти я и забылся…
Огромная блестящая машина подмигнула мне фарой, дескать, бери меня. Не стесняйся. Я забрался в салон, поёрзал на сидении и завёлся. Втянул ноздрями аромат нового. Хорошо-то как! Впереди раскинулась прекрасная манящая даль. Вперёд! И тут чёрная слякоть ударила в стекло… Из слякоти выползла золотозубая чернявая бандитская рожа. Рот на роже раскрылся, будто у голодного крокодила и прошипел – отдай… Я проснулся. Четыре утра.
