Вернее, это мы носимся по волнам, подобно легким щепочкам. Наши голоса плывут по радиоволнам к тем, кто нам дорог. А если это уже невозможно, волны памяти доставят нас туда, или тогда, где и когда мы были вместе.
Повторяя привычную фразу: «Мы с тобой на одной волне», забываем порой, насколько это действительно необходимо – понимать, сочувствовать, сопереживать и сорадоваться. И неважно о каких парах идёт речь: мужчины и женщины, родители и дети, братья и сестры, просто друзья, взаимопонимание – основа каждого маленького социума, а значит, и общества в целом.
Но не всегда услышать, понять и принять другого так просто. И чтобы настроиться на единую волну, приходится пройти через упреки, ссоры, боль и слёзы. Здесь порой нужны стечение обстоятельств, триггер или тяжелая душевная работа.
Вместе с героями рассказов вы раскачиваетесь на эмоциональных волнах: из глубин душевной глухоты до вершин взаимопонимания.
Мы, издатели альманаха, сознательно не разбиваем сборник на рубрики, перемешивая реальные истории и фантастические, грустные и веселые. Это тоже раскачивает наше эмоциональное восприятие – волны набегают одна за одной, и каждая следующая не похожа на предыдущую, в каждой своя соль, свой оттенок и своя музыка. Лишь «короткий метр» выделен. Так на карте выделяется из моря небольшой фьорд.
Среди рассказов – победители двух конкурсов и, поскольку в сборнике они никак не отмечены, что ж сейчас самое время назвать их.
Конкурс нашего альманаха «Драма на трех страницах» дал нам следующие тексты:
Юрий Кузин. Ёлоп
Tai Lin. И руку тянешь в пустоту
Ирина Фоменко. Аквариум
Ирина Радова. Стул
Татьяна Васильева. Люди, которые меня любили
С конкурса «Победители», организованного Союзом писателей ДНР к нам пришли:
Николай Таежный. Салют берез твоих
Илья Таранов. Ванечка
Николай Хрипков. Вдова
Заканчивается книга рассказом Зинаиды Гиппиус. Ее книги стали кирпичиками в фундаменте русского символизма. Этот текст – что-то вроде подарка мастера современным читателям.
Сборник – своеобразная кардиограмма общества, волновой график, где отрезки ровного ритма чередуются со скачками и провалами.
Юлия Карасёва,
главный редактор альманаха «Полынья»
На веранде холодно. Не крещенский мороз, для последнего дня Святок вполне комфортно. Поэтому я ограничилась накинутым на плечи толстым вязанным пледом.
Я глотаю воздух Крещенского сочельника, смешивая его с глотком горячего малинового чая с толикой кипрейного мёда, и выдыхаю лёгкое облако. Оно соревнуется по разнообразию рисунка с паром, поднимающимся над моей широкой кружкой, обняв которую я согреваю озябшие руки.
В исчезающем рисунке волн облака и пара, в их сплетении, движении и колебаниях, я ищу ответ на закономерность и неизбежность событий двадцатилетней давности.
Да… Этой истории ровно двадцать лет.
И за последние двадцать лет – ровно двадцать раз, каждый год, в один и тот же день, в один и тот же час я вспоминала… вспоминаю её.
***
Мой папа был… толстый. Именно так. Не полный, не полноватый, а просто… очень толстый. К тем годам он набрал… сто тридцать килограммов.
Пока мама с папой были юными, мама часто подшучивала над папой: пирожок, одуванчик, колобок.
Но со временем лёгкость маминых шуток стала утяжеляться одновременно с папиным весом: бисквит, батон. Я отчасти понимала маму, глядя на свадебные фотографии юных родителей. Но не смеялась. Как, впрочем, и сама мама. И мой брат.
Но папа был очень добрый. Я даже думаю, его доброта была прямо пропорциональна его весу. Этим оправдывался и папа: чем человек больше, тем он добрее.
Слабое утешение, говорила мама, добрый человек – это не профессия. И не доброта спасёт мир.
В тот день, 18-го января, в семь вечера, после всенощной мы пошли на реку. Я, брат, мама и папа.
Все туда шли. Кто окунуться в прорубь, кто посмотреть. Кто окунуться по вере, кто по традиции.
Мы пошли посмотреть.
Весело! Мужчины кряхтят. Девушки визжат. Смешно.
Был, правда, один несмешной момент, когда по пути к реке кто-то, из шедшей навстречу нам подвыпившей компании, крикнул: Смотри, лёд не проломи!
– Не обращай внимания, – досадливо буркнула мама.
Подойдя к берегу, мы увидели, что проруби в этот раз не было. Наша река не широкая. Поэтому течение быстрое. И оно вымыло полынью ближе к середине реки.
Кто-то окунался с головой. Кто-то один раз… и выскакивал, нарушая традицию. А кто-то истово окунался семь раз и чинно вылезал на лёд. Сам. Без чьей-то помощи.
Но не так это было и легко. Поэтому у края полыньи стояли двое здоровых мужчин с канатом в руках. Всё-таки река. Всё-таки течение. И кто-то цеплялся за него вылезая, а кто-то ещё перед спуском хватался за него судорожно и так, что не сам окунался, а его окунали, опуская и вытаскивая канат. Зрелище выносливости: и каждый по количеству погружений получал свои заслуженные аплодисменты.
Оно того стоит? Брат решил, что стоит.
Он быстро разделся, и на уговоры мамы отказаться от своей затеи, остановил её словами, что чем дольше она его отговаривает, тем быстрее он замёрзнет и заболеет.
Единственно, чему последовал брат в маминых уговорах, это зацепиться за канат и… никакой самодеятельности.
