В доме стояла мёртвая тишина, а всё пространство вокруг погрузилось во тьму абсолютной черноты. Время словно остановилось.
Четверть часа назад Егор и Виолетта после затянувшегося до полуночи ужина, наконец, улеглись спать. Перед этим был долгий и непримиримый спор о том, где кому из них ночевать.
Егор уступал гостье место в доме, сам же собирался застелить соломой пол под навесом и провести ночь на открытом воздухе.
Спор между ними возник, можно сказать, на пустом месте. Причиной противоречий явилась чрезмерная любезность того и другого.
По мнению Виолетты, если под навесом будет спать Егор – значит, она поступит по отношению к нему, как хозяину жилища, весьма неуважительно.
Егор же считал, что более комфортный ночлег должен быть предоставлен гостье.
– Будешь спать в доме. Таков закон людского гостеприимства, – заявил он в категоричной форме. К тому же Егор опасался за её здоровье, и его опасение не было беспочвенным.
Ближе к ночи установилась отвратительная погода. Проливной дождь с градом, который выплеснула из себя пришедшая с севера туча, насытил воздух влагой и сильно охладил его. Появилось ощущение, будто нежданно-негаданно нагрянула промозглая осень. Помимо этого, излившиеся дождевые потоки насытили водой землю под навесом до предела – она сделалась сырой и источала холод.
– Нет, – заартачилась Виолетта на предложение Егора. – Я не хочу притеснять тебя, не имею морального права. Ты здесь хозяин, и твоё место в доме. А я – незваная гостья, после бедствия на реке осталась без крыши над головой и превратилась в таёжную бомжиху, можно сказать. Поэтому, моё ложе под навесом. Я и так доставила тебе кучу проблем, и теперь должна понести урок за свои необдуманные поступки.
– Если я останусь в тёплой избе, а моя покалеченная гостья будет спать на холодной земле – заснуть мне не позволит совесть, – парировал её доводы Егор. – Мало тебе вывихов и ушибов? Хочешь подцепить простуду, покрыться болячками и превратить меня в медбрата? Как думаешь, мне это нужно?
– А ты сам-то что, заговорённый от соплей и кашля? Волшебную пилюлю от чирьев проглотил? – не унималась захмелевшая от спирта Виолетта. В её фразах стали проскакивать вульгарные словечки.
Обоюдные доводы и веские аргументы следовали один за другим, спор затягивался, принимая жесткий характер и превращаясь в настоящую схватку двух непримиримых противников.
Нелестный диалог мог продолжаться долго, если бы вдруг на хмельной ум Виолетты не пришел, казалось бы, немыслимый ранее вариант: переночевать следует обоим в одной комнате.
– Егор, а почему бы нам не переспать вместе? Что мы, как дети, спорим по какому-то пустяку? – предложила Виолетта и замерла в ожидании.
В свете керосиновой лампы она увидела, как вздрогнуло лицо Егора и вытянулось в немом удивлении. Словно он неожиданно получил смертельный удар ножом и не мог до конца осознать случившееся. Взгляд стал неподвижным и даже испуганным.
Зависла длительная пауза, Виолетта с запозданием сообразила, почему вдруг замер её собеседник. По всей вероятности, Егор воспринял её предложение в прямом смысле – лечь с ней в одну постель. Она тут же спохватилась, пояснила с усмешкой:
– Не пугайся, герой, я не предлагаю тебе лечь со мной в обнимку в одну постель – это будет провокация на секс. Я говорю об едином пространстве. Это к тому, что можно и в доме настелить сена, а комнату поделить на две половинки занавеской. Как это делают в густонаселённых помещениях.
Виолетта слышала шумное дыхание Егора – он с трудом переводил дух, усиленно соображал над ответом. Наконец, бросил в ответ:
– Чёрт с тобой, чумовая дама!
Он сходил во двор, принёс несколько больших охапок сена, разбросал их ровным слоем и уложил сверху длиннополый тулуп. Ни слова не говоря, натянул шнур от дверей до печи, навесил кусок тонкого брезента, хранившегося на крыльце.
– Коммуналка готова, – пробурчал он недовольно. – Как старший по дому, объявляю отбой.
И, не раздеваясь, в одежде, улёгся в свежеизготовленную постель.
Ни спирт, ни позднее время не могли поспособствовать наступлению быстрого сна. Егор лежал и прислушивался к своим ощущениям похотливого желания. Его сознание, вместо того, чтобы направить мысли в отвлечённом направлении, было всецело устремлено к сумасбродной журналистке.
Она была совсем рядом, его тонкий слух улавливал её дыхание и малейшие шорохи при подвижках тела. Словно магнитом притягивало его к ней. И ему почему-то совсем не хотелось избавляться от мыслей об этой взбалмошной женщине – но такой милой и привлекательной.
Беседуя с ней весь вечер, пристально вглядываясь в её лицо, наблюдая за мимикой и жестикуляцией, он всё больше и больше склонялся к тому, что Виолетта – это продувная и опасная бестия.
И вот теперь, лежа в двух метрах от неё, Егор мучился от её присутствия.
«Эту авантюристку лучше не трогать», – сделал он заключение.
Егор перевернулся на спину, тяжело вздохнул, уставившись пустыми глазами в невидимый потолок.
За семь лет одиночества в тайге Егор отвык от общения с женщинами и сейчас терзался от её присутствия.
Пошевелилась за занавеской Виолетта.
«Не спит, – отметил про себя Егор. – О чём-то размышляет. Интересно, о чём? Неужели о том, как меня соблазнить?
