Он провёл магнитной карточкой пропуска над сенсором и стеклянные дверцы турникета загорелись золотистой буквой W, которая разделилась надвое, открывая проход.
– Господин Вафель! – охранник щёлкнул каблуками и с таким пылом поклонился вслед, что из незастёгнутого чехла на его толстом боку выпала рация, подскочила на каменном полу и укатилась под стойку, издавая хриплые вопли.
Поздний гость не обратил никакого внимания на переполох, только спрятал руки в карманы. Одет он был странно. То есть, наполовину очень даже хорошо одет: в костюм с галстуком-бабочкой, на спине бежевого пальто такая же «W», как на турникете, в руке трость и огромный смятый шарф. Но брюки закатаны почти до колена, на ногах ярко-салатовые носки и потрёпанные кроссовки с развязанными шнурками. Он вошёл в лифт как раз в тот момент, когда охранник, раскачиваясь на собственном животе как неваляшка, пытался выудить рацию из-под стола, из которой неслось паническое: «Алёнка, Алёнка, это Искушение, как слышите? Назовите код тревоги, повторяю, назовите код… Михалыч, если ты там снова уснул, горе косолапое, я на тебя докладную напишу!».
Господин Вафель согнулся пополам от еле сдерживаемого смеха как только за ним закрылись двери, и тут стало ясно, что никакой он не господин. Он очень высокого роста, но на вид не больше пятнадцати, обычный школьник, просто одет, как Великий Гэтсби. Ну, не считая кроссовок.
– Ааааа, Пти, почему позывные нашей охраны такие идиотские? – практически падая в дверь и вытирая выступившие от смеха слезы, спросил Вафель.
На подоконнике сидел мальчик с кудрявыми рыжими волосами – вылитый ангелочек. Если Вафель казался старше, то Пти, наоборот, принимали бы за десятилетку, если бы не тяжёлый и очень взрослый взгляд, как будто он начнёт отчитывать любого, с кем заговорит.
– Это шоколадки, в честь кондитерской фабрики, которая раньше тут была. На стоянке Кара-Кум работает.
– Когда он сказал «Это Искушение», я чуть не лопнул!
– Да, смешно, – с непроницаемым лицом Пти открыл ящик стола и пододвинул к нему небольшую стремянку. Обычного офисного кресла у стола не было. Его вообще в кабинете не наблюдалось.
Вафель бросил на пол шарф и забрался на четыре ступеньки стремянки, заглядывая в ящик.
– Шарф возьми, там ночью вечно дует.
– Не веди себя, как моя мама, – опершись ладонью прямо на голову Пти, Вафель подпрыгнул и провалился в стол всем своим огромным ростом.
Пти аккуратно закрыл ящик и положил прямо над ним золотой ключик. Наступил на шарф, пожал плечами и вышел, оставляя открытыми двери кабинета. Дверей было три, все открывались отпечатком ладони, а внешняя ещё и требовала цифровой код. В общем, это были те двери, в которые не вошёл бы никто лишний, но вошли сразу пятеро. Один закрыл ящик ключом и сразу вышел. Остальные четверо подхватили стол и отправились следом.
На первом этаже, протягивая руку под стойку ресепшена, лежал Алёнка. Голова лежала от Алёнки отдельно, уткнувшись лбом в посвистывающую помехами рацию. Рядом с ним, удивленно рассматривая разрубленный наискось живот, сидел еще один охранник. Ничего от Искушения в нём не было, разве что кроме сложной начинки.
…
– Вафель пропал! А сколько шума было – самый молодой Смотритель, гений, что там ещё, – запыхавшаяся от бега девочка навалилась на стойку кофейни всем телом – так, что ноги в воздухе повисли.
Бариста легонько щёлкнул её по лбу.
– Сядь нормально, Фро.
– Эй, Хит, я же просила не называть меня так! – снова напрыгивая на стойку, возмутилась девочка.
– А я просил не кричать на всё кафе о делах Гардена.
– Я ходила на башню смотреть, – зашептала она так яростно, что было слышно у входа, – Она падает, как карточный домик складывается. Если башня пропадает, значит, Смотритель погиб? Год назад тоже самое было. Вафель умер?
– Понятия не имею, Фро, – дёрнул плечами бариста.
– Афродита! Сколько раз повторять! – от удара по стойке жалобно звякнул сифон для кофе, – Мне тоже на лбу имя написать, чтобы ты не забывал?
У Хита на лбу действительно написано HIT. Его лицо и тело почти полностью покрыты татуировками, и совсем скоро будет не почти. Когда ему было тринадцать, отец, глядя на постер с его любимым музыкантом, сказал «Не вздумай делать тату. Сделаешь одну – и нормальной работы у тебя никогда не будет». Хит точно знал: никогда и ни за что он не хочет нормальную работу. И уверенно шел к цели – через полгода у него уже были первая татуировка и первое предупреждение в школе. После второй татуировки и третьего предупреждения из школы его выгнали, и тут в жизни Хита появился Гарден.
В тот вечер Хит сидел, вжавшись в стену дома. Прямо у него за спиной было окошко вентиляции магазина, из которого шел тёплый воздух. Даже если ты очень зол и достаточно самостоятелен, чтобы уйти из дома, холод никто не отменял. Хит замерзал, и от того злился еще больше. Сбежать, чтобы замерзнуть насмерть в соседнем районе? Звучит, как плохая шутка.
– Не спи – замёрзнешь, – заявил кто-то прямо над ухом так неожиданно, что Хит отпрыгнул от стены и сразу упал, застонав от боли в окоченевших пальцах.
– Ты кто такой?
