ГЛАВА 1. В которой Лукерья Потапова ловит нарушителя
Самоходные ретро-санки появились на углу Вяхирева проезда и Большой Медовой улицы. Ну как появились – пронеслись на неположенной скорости мимо девушки-городовой, стоявшей на посту.
Луня вскочила в седло снегоката. Шустрая техника дрынькнула раз-другой и понеслась по улице за санями. Старинные, а может, сделанные под старину! Вон какие перильца резные да приступочки вычурные! Верх кожаный, мехом обитый, полозья тонкие, лихо кверху закрученные!
Ну точно снегурка в город прорвалась и шалит. Кто ж ещё? В эту пору в Берендейске их лови – не переловишь, полны морозильники арестанток.
Снегокат, сверкая двумя красно-синими фонариками по обе стороны руля, резво выкатился на Ледяной проспект и помчался так споро, что у Луни захватило дух.
Самоходные санки Луня нагнала почти у Стрижиных ворот, но тут снегурка заложила такой поворот, что её вместе со снегокатом обдало веером снега. Пока отряхивалась, чуть не потеряла санки из виду. Если б не приметный верх, поднятый так, что не видно седока, Луня и не разглядела бы, что серебристо-белый экипаж нырнул в переулок.
Выходит, снегурка плохо знала город или по крайней мере, эту его часть. Луня, заранее ликуя, выхватила револьвер из кобуры на бедре и бросилась вдогонку. Она знала, что уже больше года этот переулок перегорожен ради ремонтных работ. Санки и правда притормозили перед шлагбаумом – но только для того, чтоб седок сумел переключиться на взлёт.
Такого Луня допустить не могла!
– Руки на виду, выходим! – заорала Луня изо всех сил. – А ну! А то стреляю!
И незачем седоку знать, что у нее в барабане нет пуль.
Никакого движения, санки стояли как вкопанные, только тихий ветерок шевелил меховую окантовку верха. Луня сделала шаг, дулом револьвера опустила его и, увидев седока, прикрикнула:
– Не двигаться! Кому сказано – руки вверх и выходи! Оружие брось на землю! И не шевелись!!!
– Ну ты и задачки назадавала, – протянул седок. – Как там… приди не голый и не одетый, не пеший и не в повозке, не с пустыми руками и не с полными. Как я, по-твоему, брошу оружие, если его нет? И как выйду, если ты велела не шевелиться, а?
Вообще, это Луня так от удивления крикнула. Сбили её с толку самоходные санки! Да и потом, если снегурки обычно так носятся, на скутерах или на старье всяком, снегурок и подозревать положено. Но в санях сидел молодой человек крайне приятной наружности, и вовсе он ни на какую снегурку не походил.
Кожа, конечно, бледная и глаза светло-серые, зато волосы ярко-рыжие и нос конопатый. У снегурок же волосы белым-белешеньки, а ещё у них ногти длинные, прозрачные, как сосульки, иногда они их лаком, правда покрывают. И ресницы белые, а губы, наоборот, красные. Одеваются снегурки броско, в бело-красное или в бело-синее, любят белые колготки носить и юбки покороче. Ну, или в узких штанцах фасонят, в облипочку. Ну и главное, конечно – снегурки всегда девки. Липкие и холодные, как снег в тёплую погоду. Налипнут на кого – и нет человека, улюбили вусмерть.
А тут была не снегурка, а какой-то парень, причем совсем обыкновенный – в светло-синих джинсах, белых кроссовках на босу ногу и в не обстоятельной, довольно тонкой зелёной михеевке. Красная жилетка поверх с отблескивавшей на солнце табличкой походила на униформу какой-нибудь большой торговой лавки. И ещё кепка спортивная с красным козырьком. «Любоход» было написано на ней, смешное такое слово.
– Ты бы сама убрала оружие, городовая, – шмыгнул носом парень.
– Ещё чего, – буркнула Луня. – А ну вылазь и садись на заднее сиденье. Санки твои, поди, сами на стоянку явятся.
– Они эт, не со стоянки, – сказал парень. – Это дяди моего, он мне за них…
И рыжий провёл ребром ладони по шее.
Луня сглотнула.
Парень уж очень ладный был, и шея в вырезе михеевки отнюдь не худая, и плечи вон какие… богатырские.
– А ты кто таков будешь? – спросила Луня уже совсем другим тоном. – На снегурочку, допустим, непохож. Но и на деда Мороза не тянешь!
– Да я и не дед, – улыбнулся парень. – Я эт… консультант.
– Человек, что ли? – смягчилась девушка. – А санями самоходными управляешь не хуже снегурок.
– Дык я и говорю, – чуть смутился парень. – Консультант я.
– По самоходным саням, – догадалась Луня.
– Да! И, кстати, по метлолётам, самокатам и тратайкам тоже, – заявил рыжий.
– Полезный ты, брат, специалист, только что-то я раньше не видела у нас тут ни мастерской, ни лавки с рыжим мастеровым. Да и цеха по таким сложным механизмам у нас в Берендейске отродясь не бывало, – с сомнением сказала городничая.
– А я это… Филиал открывать прибыл, – ответил парень.
– Документы предъяви, – потребовала Луня.
В документе, протянутом рыжим, значилось, что он, рыжий, являлся жителем столичного города, Широкова. Звали его Данила Жарков.
– Данила, значит, – протянула Луня, отметив про себя интересную фамилию.
– А вы?
– А я городовая Потапова, – сказала Луня со значением.
– Угу, – кивнул парень. – Берендейка?
– Коренная, – во все зубы улыбнулась девушка.
Он смерил взглядом её фигуру – Луня знала, что уродилась в мать. В колдунью, не шибко крупную. От отца досталась разве что некоторая коренастость да тёмные волнистые волосы, да ещё круглые румяные щёки. Глаза у Луни были карие, нос-картошка в тёмную конопушечку, рот пухлый да улыбчивый. Улыбаться она любила – даже когда и не очень-то весело.
