В этом городе редко идет дождь. К драгоценной воде копают глубокие колодцы, тянут ее из земли ведрами и магией, вовсе не ожидая, что она польется с небес. Но порой вода все же начинает падать сверху — и тогда держитесь, нави: мощные потоки омоют всю белейшую столицу и, уже смешанные с пылью и грязью, потекут вниз от холма, на котором стоит дворец ясминского амира, к самым окраинам Сефида, порой даже сбивая с ног.
О чем переживал в этот день накиб участка янычар Ремесленного квартала Фанак ибн-Мухлис, так это о том, что крыша в левом крыле здания вызывала у него сомнения и могла начать подтекать, а денег на ремонт, разумеется, не было. Обычные волнения амирского чиновника, не отягченного более тяжелыми проблемами. Впрочем, достойный Фанак попросту не знал, что именно в этот момент его будущая головная боль и главная из проблем мчится к нему на гнедом коне, нанятом сегодня в общественной конюшне.
Оранжевый навь высокого роста, в серо-желтых — такого оттенка, будто они уже были застиранными, — хафтани и ширвале, спешился во дворе участка и увел жеребца на пустующую коновязь, ведь лошадей янычарам вовсе не полагалось и коновязь только для того тут и стояла, чтобы ею могли воспользоваться случайные гости. Хорошенько обтерев коня тряпкой, навь похлопал его по морде, попросил стоять спокойно и только после этого вошел в участок, где немедленно стянул с головы грязно-белую куфию и принялся выжимать на пол, нисколько не смущаясь обращенных на него взглядов. Тут уж стало видно, что навь этот юн и едва ли достиг семнадцати лет. После куфии он аккуратно отжал от воды собственную косу и только потом спросил:
— Доброго всем дня, достопочтенные. Я — ловчий маг, и мне необходимо поговорить с вашим начальником. Где я могу его увидеть?
— Во-первых, любезнейший, позвольте поинтересоваться вашим именем, — тут же вступил в беседу Тарик-сакабаши, ярко-желтый суровый янычар, как раз в эту минуту говоривший с парой подчиненных йолдашей неподалеку от дверей участка. — А во-вторых, по какому поводу вам нужно поговорить с почтенным Фанаком-аджибаши?
— Зовут меня Джабаль ибн-Басир, — охотно ответил ловчий. — А причина разговора сейчас у вас в покойницкой лежит, насколько я могу судить. Ваша жертва убийства — моя цель по одному делу, которую кто-то, увы, нашел раньше меня. Так что я, как вольный ловчий, имею право на доступ к расследованию столь досадной для меня преждевременной кончины одного из подданных амира.
Тарик-сакабаши оглядел юношу с ног до головы и одобрительно хмыкнул: для того, кто недавно шел по «мертвому» следу, он выглядел навем на удивление бодрым и на редкость жизнерадостным.
— Пойдемте, Джабаль-бек, кабинет аджибаши вон там, я вас провожу, — он махнул рукой в нужную сторону и зашагал к кабинету начальника, не дожидаясь своего спутника.
Назвавшийся Джабалем, впрочем, от него не отставал, по пути умудряясь еще и с любопытством разглядывать участок и все происходящее вокруг. Начальственная дверь находилась в правом крыле, в самом конце длинного коридора, и располагалась именно там сразу по нескольким причинам, каждую из которых сам аджибаши считал очень важной. Во-первых, место было довольно тихое, поскольку арестованных держали в левом крыле, общий зал был посередине, а кабинет Фанака пребывал в окружении архива, оружейной и кухни, чему он был несказанно рад. Во-вторых, три из четырех стен кабинета другой стороной были обращены на улицу — то есть сложены в два ряда из массивных каменных блоков и напичканы защитной магией, словно пахлава орехами. О надежной защите двери Фанак-аджибаши позаботился лично, так что подслушать сказанное здесь могли разве что лучшие амирские шпионы, но им накиб участка заранее мысленно позволил это делать, если вдруг зачем-нибудь понадобится. И, наконец, в-третьих — над правым крылом никогда не подтекала крыша.
Тарик постучал в дверь в три коротких стука и, распахнув ее, прошел в кабинет.
— День добрый, аджибаши! — сказал он. — Вы не поверите, я вам ловчего привел!
— Может, ты еще и новую черепицу принес? — ехидно спросил в ответ Фанак.
Штатного ловчего сахира в участке Ремесленного квартала не имелось, и это регулярно создавало затруднения, которые аджибаши приходилось решать, заимствуя мага у соседей из Купеческого, что было хлопотно. Так что новости о ловчем не могли оставить Фанака равнодушным. Тем временем Джабаль, вызвавший такую живую реакцию, вошел следом за сакабаши и с интересом уставился на начальника участка. Фанак ибн-Мухлис при первом взгляде не производил ровным счетом никакого впечатления — именно так вернее всего стоило о нем сказать. Единственной запоминающейся деталью в облике аджибаши был красный янычарский кулах, больше никаких выразительных черт и особых примет у него не было. Невнятно-светло-коричневая кожа, невнятно-темно-коричневые волосы и рога где-то посередине между тем и этим. Все перечисленное сочеталось с вежливо-отстраненным выражением лица. Фанак-аджибаши сидел в кресле за столом, на стене позади него висел изрядно потертый ковер.
При всем внешнем безразличии, аджибаши на самом деле рассматривал ловчего с не меньшим интересом. Быстро окинув его взглядом, янычар уже был готов составить словестный портрет, приблизительно такой: «Юноша шестнадцати-семнадцати лет, ростом в четыре араша, апельсиновый, гладкоокрашенный, волосы светло-коричневые… или нет, мокрые же, значит, на пару тонов светлее — темно-соломенные, рога прямые, серые, глаза карие». Обычная, в меру примечательная внешность, только вот при взгляде на лицо со скульптурными чертами Фанак ибн-Мухлис немедленно принялся соображать, кого же сей юнец ему так отчаянно напоминает, но выловить нужного навя в своей памяти сразу не мог. В конце концов, не такая уж редкость нави оранжевого цвета в амирате.
