Войско мятежников разбили в пух и прах ещё зимой. Самозванцу отсекли голову, тьму злодеев побили на поле брани, ещё больше взяли в полон да повесили вдоль дорог, но кое-где мятежники попрятались по лесам. К лету они опять принялись разбойничать. Прижать безобразников к ногтю послали гусарский полк. Полк остановился гарнизоном в городе К., а «летучие» отряды его каждое утро отправлялись на поиски недобитых бунтовщиков. Один из таких отрядов вышел на след разбойной ватаги и гнался теперь за злодеями по дороге, которая: то уходила в лес, то тянулась по высокому берегу реки. Как раз на берегу, гусары и увидели разбойников – те шли по широкому заливному лугу.
– Теперь мы их не упустим! – закричал командовавший отрядом майор, выхватывая из ножен саблю. – Вперёд, гусары!
Всадники пришпорили лошадей, и те помчали, вминая копытами в сырую чёрную землю молодую зелёную траву и ярко-желтые цветы одуванчиков. Разбойники заметили погоню и побежали к кустам, до которых было саженей пятьдесят. А гусары – всё ближе и ближе! Но разбойники тоже не лыком шиты: у них – и нога лёгкая, и жить хочется! Шестеро татей успели добежать до кустов, а вот двое… Баба с большим свёртком в руках и хромой старик с мешком – отстали. Баб гусары не бьют, а на старика казак Хряпов нацелился. Ещё шагов за десять он вскинул саблю, намереваясь одним мощным ударом срубить мятежнику голову. И срубил бы, но тут из кустов грохнул выстрел. Тяжелая свинцовая пуля попала Хряпову в шею, а потому и не успел он исполнить злого желания своего. Кровь крупными брызгами разлетелась из пробитой артерии, рука казака ослабла, сабля упала на землю, а следом за ней свалилось и ещё дёргающееся в агонии тело. Вслед за первым, прогремели ещё два выстрела. Одного гусара пуля ударила в грудь, под другим была ранена лошадь. Всадники отвернули от кустов, поскакали назад по широкой дуге, чтобы перестроиться для новой атаки. Чудом избежавший смерти старик споткнулся и до кустов полз уже на карачках, волоча за собой тяжёлый мешок.
Атаковать в конном строю густые заросли бессмысленно, и майор приказал подчинённым спешиться. Самый молодой боец отвёл лошадей подальше, чтобы не зацепила их шальная пуля. Другие же гусары, числом осьнадцать человек, сжимая в руках пехотные мушкетоны, побежали к кустам. Бежали до тех пор, пока из кустов опять не начали стрелять. Пришлось гусарам залечь да ответить огнём на огонь. Было видно, что разбойники в военном деле – не новички, они не били сразу из ружей залпом, а палили по очереди, давая тем самым возможность сообщникам своим перезарядить оружие. Ещё одного гусара ранили. Он громко закричал и неуклюже боком пополз назад, оставляя на траве капли крови.
– Не пали порох впустую! – кричал майор, перезаряжая мушкетон. – По дыму бей! По дыму!
После каждого выстрела, из кустов поднимались клубы дыма, вот по этому дыму и приказывал бить майор. Стреляли гусары залпами по четыре-пять мушкетона разом. Картечь с визгом врезалась в заросли, срубая там молоденькие побеги, обдирая кору и с хищным хрустом вгрызаясь в древесную плоть. Одни стреляли, другие заряжали. После второго залпа из кустов послышался громкий крик, а потом вой, преходящий в жалобный стон. Ещё один залп! И ещё! В зарослях опять кто-то закричал, потом затрещали кусты – разбойники побежали со своих позиций. Майор приказал прекратить стрельбу. Стало тихо, только из кустов раздавались стоны раненого и детский плач.
– Баба-то, кажись, с ребятёнком была, – тихо сказал вахмистр Забабахин. – Господь миловал, не попали по нему…
– Вперёд! – крикнул майор, одарив Забабахина недобрым взглядом.
Только побежали, из кустов огрызнулся мушкет, и пуля угодила в живот Забабахину. Вахмистр выпрямился, замер на мгновение, потом согнулся и схватился руками за тёмное пятно, которое медленно расползалось по серой ткани.
– Ой, ой, ой! Больно-то как! – застонал раненый, вставая на колени. – Господи, за что же меня!
Гусары после выстрела упали на землю, но майор опять закричал:
– Вперёд! Он один! Зарядить быстро не успеет!
В кустах они нашли двоих – убитыми и троих – ранеными. Раненых добили и побежали дальше. Кусты скоро кончились, гусары вышли на зады небольшой деревеньки. К серому покосившемуся сараю ковылял хромой старик с мешком на плече. До порога ему оставалось не больше двух шагов. По старику ударили сразу из всех мушкетонов. Выместили на несчастном злобу за погибших товарищей и за своё лежание на земле под свистящими пулями. До старика было всего-то шагов двадцать, а потому почти все попали в цель. Но старик оказался на удивление живучим, он умер не сразу, а успел переползти через порог сарая.
Когда майор с поручиком подошли к сараю, старик уже кончился. Он лежал на спине, а остекленевшие глаза его уставились в дырявую крышу сарая. К груди убитый прижимал окровавленный мешок.
– Коровин! – позвал майор вестового. – Посмотри, чего у него в мешке.
Коровин схватил мешок, открыл его и вынул большую икону, а ещё две остались в мешке.
Ух, ты! – взял икону из рук вестового поручик. – Псоголовец! Видел я мельком в детстве у кого-то такую, но так близко вижу впервые!
