1 Волх
В этой палате всех выписали, он один лежал на кровати
почти у самого входа. Под одеялом спал. Уже две недели в нашей больнице
прохлаждался.
Без памяти, без
прошлого.
Я видела, как его привезли, всего израненного и
избитого. У леса нашли туристы.
А потом заведующей отделением сказал, что на нём, как
на собаке всё зажило. В больнице исхудал, хотя кормили неплохо. Взрослый
мужчина, волосы русые, борода, и глаза у него небесно-голубые.
Сердобольные медсёстры жалели. Я тоже жалела.
Из полиции приходили, брали у него отпечатки пальцев,
проверяли по своей базе. Его крест золотой на мощной цепи фотографировали. А у
него частичная амнезия, не помнит: ни имени, ни фамилии, откуда взялся, что произошло.
Одежда не сохранилась, почти голого нашли. Если бы ограбили, крест бы точно
сняли. Здесь подобрали ему больничное – штаны и рубаху.
Ему скоро дадут документы, а у него дома нет, и
знакомые только мы, кто работал в больнице.
Медсёстры уже решили, что такой мужик в хозяйстве
пригодится. Жребий кидали, кто его возьмёт к себе. Мне конечно стыдно даже
думать об этом, но тётки же говорят постоянно, что с таким членом мужик не
пропадёт. Мне почему-то за себя и за него обидно.
Из ведра моего пахло химическими средствами, буду мыть
палату. Я здесь в распоряжении сестры хозяйки, уборщица. На пустых койках не
было постельного белья, поэтому я ещё сюда приду, застилать надо. В понедельник
как обычно, будет очень много пациентов.
Он один здесь. Спал
очень много. Ужин проспал, поэтому я сама ему принесла, двойную порцию кухарки
подкидывали. Всем нравился, все его любили, но я больше всех. Вообще считаю, что только я могу осознать в
полной мере, что такое остаться без дома, без поддержки, без родных и друзей. Я
как раз в таком состоянии. С трудом допинала диплом и уехала в другой город,
поскольку какие-то тучи сгущались надо мной. Всё время пребывала в лёгкой
паранойе и мании преследования.
Я присела на край
кровати, взяла тарелку. Сегодня на ужин гречневая каша с мясом и салат из
овощей.
— Дар, — позвала я его. — Пятнадцать часов спишь,
покушать надо.
Он намного старше меня, наверное около сорока лет.
Здоровый такой мужчина.
Я с ним сразу познакомилась… Точнее он со мной. И
только со мной разговаривал, ещё с заведующим отделения, его лечащим врачом. А
женщин, которые вокруг него крутились, как бы не замечал. Зато они с ума
посходили.
Откуда появилось это имя - Дар? Из мерзких женских
разговоров. Кричали: «не путайте Божий дар с яичницей». Это когда обсуждали его
половые органы. Дичь какая-то, обнаглели. Мне так стыдно за них. Как вообще
можно постоянно об этом трындеть?! Хуже моей старшей сестры…
Поэтому меня не приняли в этом коллективе. Хотя я
надеялась, что не задержусь здесь. Постоянно мыть в больнице полы – так себе
перспективка. У меня высшее образование, не имеющие никакого отношения к
медицине, я архитектор. По профессии мне пока не удалось устроиться. Невезучая
я, так чтобы не умереть с голода и не пойти на панель, оплачивать жильё, приходилось искать в
интернете подработку и вот, уборщицей.
Лучше так, чем в том городе, где я жила. Скандал на
рабочем месте. Начальник запал на меня, а его жена устроила мне жуткий разгон.
Я вообще ничего не сделала, а меня за волосы оттаскали.
Фу-у! Вспоминать тошно.
Как я устала от этого.
Девушки смотрят на себя в зеркало и хотят быть смазливыми, завидуют и мечтают о
привлекательной внешности. А что толку быть красавицей, когда ты совершенно
несчастна, одинока, и кругом одни неприятности.
Мужчина сонно что-то пробурчал.
— Дар, ты меня слышишь? — я его за плечо подёргала.
Русые длинные ресницы дрогнули.
Он мне очень нравился. Красивый он. Губы у него
широкие, казались мягкими. Борода его не портила, смешная такая, окладистая,
разных светлых оттенков, даже седые волосы имелись, на сено похожая. Копна на
голове густая, во все стороны торчала. Нечёсаная, хотя я принесла ему расчёску.
Он словно ей пользоваться не умел. Морщинки взрослые в уголках глаз и над
переносицей. Взгляд у него тяжёлый, потому что брови широкие нависали над
красивыми глазами. Смотрел пронзительно. Вот сейчас открыл глаза и глядел на
меня пристально, словно осуждал. Но на самом деле просто у него внешность
такая, суровая. А сам он добродушный и очень, очень спокойный и умиротворённый.
Нет, это не от того, что он потерялся, сам по себе такой: не паниковал, не
волновался, никуда не дёргался. Задумчивый и сдержанный.
А ещё прибавить к этому мою женскую жалость, то можно
сказать, я две недели хожу влюблённой в этого мужчину.
Он, пожалуй, самый безопасный из всех особей
противоположного пола, которых я встречала.
— Нельзя так много спать, поесть надо, — строго
сказала ему. Ложкой набрала кашу и уже протянула, а он усмехнулся.
Глаза небесные прищурились, морщинки стали глубокими.
У меня никогда не было отца, может быть поэтому я так
зависла от взрослого мужчины.
— Я как-нибудь сам, — тихо сказал он.
Голос у него приятный, такой глубокий. Когда он
говорил шёпотом, то словно бархатный, прямо слух ласкал.
Он у меня тарелку и ложку забрал. Руки у него большие,
и пальцы грубоватые, костистые. Формы ногтей вытянутая, за две недели ногти не
стрижены, так теперь на когти похожи.
