В его королевстве царит вечная зима – наследие древнего проклятия, вымораживающего не только земли, но и души. Его сердце, как говорят шепотом, выковано изо льда – осколок трагедии, застывший во времени. Ивар, Ледяной Король Нордланда, – властелин умирающего мира, чья магия – одновременно и дар, и клетка. Отчаяние толкает его на безумный шаг: похитить ту, что рождена под щедрым солнцем Юга.
Элиза, принцесса Авалона, – воплощение света, тепла и жизни, далекая от северных теней и холода. Ее мир пахнет жасмином и медом, а не льдом и кровью. Но древнее пророчество гласит: лишь чистое сердце южной девы способно растопить вековую мерзлоту и вернуть жизнь в Нордланд. Ивар видит в ней лишь ключ, последнюю надежду, инструмент для спасения своего народа. Он бросает ее в хрустальную клетку своего ледяного замка, не ожидая, что ее свет начнет плавить не только иней на стенах, но и лед, сковавший его собственную душу.
Из страха рождается любопытство. Из ненависти – опасное, запретное притяжение. В ледяных глазах своего похитителя Элиза начинает различать не только жестокость, но и бездну одиночества, невыносимое бремя власти и отголоски страшной потери. Но их вынужденная близость пробуждает не только чувства, но и врагов. Тьма внутри самого Ивара и лорды, жаждущие власти во мраке, готовы разорвать этот хрупкий, невозможный союз.
Древнее пророчество требует не просто любви – оно жаждет жертвы, слияния несовместимого, танца льда и пламени на самом краю гибели. Сможет ли свет Элизы проникнуть сквозь вековую стужу сердца Короля? Готова ли она заплатить цену за спасение чужого мира… и своей любви? И что страшнее: вечная зима снаружи или оттепель внутри, грозящая разрушить все до основания?
Погрузитесь в мир суровой красоты Севера, где любовь расцветает вопреки льду, а страсть обжигает сильнее мороза. История о похищении, ставшем спасением, и о монстре, в чьих глазах отразилось солнце.
Генадий Алексеевич Ени
2025
Золото Авалона плавилось в воздухе. Оно текло по мрамору террасы, дрожало в знойном мареве над цитрусовыми рощами, вспыхивало искрами на изумрудной листве жасмина, чей дурманно-сладкий аромат смешивался с терпкой свежестью далекого моря. Элиза, принцесса этого полуденного царства, в платье цвета первого рассветного луча, стояла на границе света и тени, подставив лицо ветру – живому, теплому, пахнущему пыльцой и обещаниями. Она слушала смех младшей сестры, доносившийся из лабиринта роз внизу, – беззаботный, как песня иволги, – и думала о предстоящем бале у лорда Тариена. О кружевах, что лягут на плечи, о новой мелодии для лютни, пальцы уже вспоминали ее переливы. Будущее. Оно казалось таким же незыблемым и щедрым, как это солнце, таким же предсказуемым, как смена времен года в ее благословенном краю. Жизнь – предвкушение счастья.
Тень упала без предупреждения. Не предвещаемая облаком, не рожденная закатом – чужеродная, плотная, выпившая свет и тепло из воздуха вокруг. Ледяное дыхание коснулось обнаженной кожи шеи, и прежде чем разум успел облечь предчувствие в мысль, пальцы – твердые, как вековая изморозь, безжалостные, как капкан – сомкнулись на ее запястьях. Не крик – хриплый, короткий вдох, вырвавшийся из самых легких, укравший остатки тепла. Мир накренился, золото рассыпалось осколками.
Она обернулась, рывком, инстинктом пойманной птицы. И слова умерли, не родившись. Он. Ледяной Король. Ивар Нордландский. Сказка для запугивания непослушных детей, оживший северный кошмар, стоял там, где мгновение назад играло солнце. Высокий, несокрушимый, как утес во льдах. Облаченный в черноту беззвездной ночи, расшитую серебряной нитью, сплетавшейся в узоры инея на мерзлом стекле. Плащ из меха полярного волка, белый, как свежевыпавший снег, казался не согревающим покровом, а саваном. Лицо – высеченное из голубоватого льда гениальным, но безжалостным скульптором. Безупречные черты, лишенные жизни. И глаза… О, бездна в тех глазах! Цвета застывшего горного озера, где отражается лишь пустое небо. Не холодные – мертвые. Лишенные гнева, жадности, любого человеческого чувства. Лишь абсолютная, незыблемая воля, древняя, как сами горы Севера. И еще – едва уловимый запах озона, как перед грозой, и тонкий, почти неразличимый аромат мерзлого камня.
«Принцесса Элиза», – голос его был глухим эхом, рожденным в ледяных пещерах, каждое слово – обточенный льдом камень, падающий в тишину. Не вопрос. Приговор.
Страх – ледяная вода, затопившая легкие, парализовавшая волю. Но что-то иное, вбитое годами тренировок, уроками этикета и осознанием своего имени, заставило ее выпрямить спину, вскинуть подбородок. «Что… что вам угодно, Ваше Величество? Вы вторглись во владения моего отца». Она попыталась высвободить руки, но его хватка была подобна стали, ледяной даже сквозь тонкую вышивку его перчаток. Ощущение этого холода пробирало до самых костей, замораживая кровь.
Он чуть склонил голову, и в ледяной глади глаз на мгновение отразился свет – или это была лишь игра теней? «Мне угодны вы, дитя южного солнца. Вы – мой ключ».
Ключ? От чего? К чему? Абсурдность фразы звенела в ушах. Но времени на вопросы не осталось. Земля ушла из-под ног, словно провалившись в бездну. Тепло исчезло, схлопнулось, замененное всепроникающим, удушающим холодом. Озон стал плотным, почти осязаемым. Золотой свет Авалона сжался в точку и взорвался мириадами сине-белых игл. В последнюю секунду перед тем, как поглотила тьма, Элиза увидела его лицо – бесстрастное, как у изваяния забытого бога зимы, и над ним – россыпь незнакомых, острых, безжалостно ярких звезд. Солнце ее мира не просто погасло – его украли.
